Наумов В.В. Вскормленные с копья

Вскормлённые с копья

К 50-летнему юбилею похода подводных лодок 69-й бригады на Кубу. Воспоминания бывшего штурмана "Б-36" Владлена Наумова об участии в операции "КАМА"

Штурман ПЛ Б-36 капитан-лейтенант Владлен Наумов. Сайда-губа. 1962 г. (ем чернику с куста)

В марте 1962 года несколько подводных лодок 641 проекта из 211 бригады 4-й эскадры Северного флота в городе Полярный начали заблаговременно готовиться к непонятному для всех подводников походу неведомо куда. "Б-36" первоначально, в связи с задержкой решения по испытанию прочного корпуса после нестандартного его вскрытия, никуда не готовилась.
Однако, после трагедии 11 января 1962 года в Екатерининской гавани, когда от взрыва торпед в первом отсеке погибла "Б-37", и после успешного завершения испытаний прочного корпуса "Б-36" была назначена в поход вместо "Б-37". К этому времени корабль прошел доковый ремонт и в январе-апреле отработал полный курс задач.
К началу сентября все офицеры, кроме командира БЧ-5 капитан-лейтенанта Кораблева, отгуляли очередной отпуск.
В июне "Б-36" включили в состав 69-й бригады, куда также входили подводные лодки "Б-4", "Б-59" и "Б-130", из состава 211-й бригады подводных лодок. Началась экстренная подготовка к походу на запад. Но куда именно, в какие страны и моря, где планировалось дальнейшее базирование подводных лодок – всё это держалось в строжайшей тайне. Ходили смутные слухи о Гане и Гвинеи, но толком никакой ясности не было.
Тем временем на остающиеся в Советском Союзе семьи были выписаны денежные аттестаты, а все подводные лодки бригады перебазировались в Губу Сайда. "Б-36" стала догонять остальные корабли бригады в пополнении ЗИПа и расходных материалов. Хуже нет занятия, чем ждать и догонять. Не могу утверждать, что были трудности пополнения ЗИП-ом в других боевых частях, но на мою заявку в гидрографию мне ответили, что всё уже давно выдано на другие корабли и ничего мною затребованного на складах нет.

Пятый съезд Международной Ассоциации общественных организаций ветеранов ВМФ и подводников

21-22 октября 2010 года в Ленинградском Дворце Молодежи прошел Пятый съезд Международной Ассоциации общественных организаций ветеранов ВМФ и подводников.
На этом мероприятии выступил первый командир К-244 Аликов В.И.

Предлагаем ознакомиться с текстом выступления.

ТЕЗИСЫ ВЫСТУПЛЕНИЯ НА V СЪЕЗДЕ МЕЖДУНАРОДНОЙ АССОЦИАЦИИ 22/10/2010

С основными положениями Доклада Президента Ассоциации согласен, в том числе согласен с оценкой ситуации, в которой находится Флот (сложной и не улучшающейся), и с выводом о необходимости внести изменения в Устав Ассоциации.

Работу руководства Ассоциации за отчётный период предлагаю признать вполне положительной. Считаю необходимым отметить большую работу, проведённую для подготовки нынешнего Съезда Монастыршиным В.М., Шаровым А.И. и Н.М. Без их труда этот Съезд просто не мог бы состояться.

В Докладе не прозвучала оценка работы каждого из членов Совета Ассоциации, по порученным им направлениям, - что позволило бы наилучшим образом организовать работу Ассоциации в следующем периоде.

Хотел бы поддержать докладчика некоторыми соображениями и предложениями по некоторым из проблем, названных им.

ОТЗЫВ капитана 1 ранга запаса Аликова В.И. на статью вице-адмирала В. Д. Рязанцева "В кильватерном строю за смертью"

Со статьей В.Д.Рязанцева "В кильватерном строю за смертью" можно ознакомиться на сайте www.murders.ru , текст статьт в формате doc можно скачать по ссылке http://www.murders.ru/Kyrs-s-s-sk.doc

Примечание от Администрации сайта www.сайт: для удобства чтения статьи В.Д.Рязанцева и отзывов на эту статью мы создали отдельный раздел куда собрали и перенесли как саму статью, так и полнотекстовые отзывы на нее. Мнение Администрации сайта не всегда совпадает с мнением авторов статей и отзывов размещенных на сайте.

Прежде всего, объясню появление этого моего ОТЗЫВА.

Моим мнением о статье вице-адмирала В. Д. Рязанцева «В кильватерном строю за смертью» поинтересовался журналист, занимающийся, в числе прочего, проблемами Военно-морского флота, в частности, проблемами, связанными с катастрофой АПЛ «Курск». Этот журналист знаком со мною девять лет и знает, что я имею довольно большой и притом положительный опыт подводной службы («положительный» в смысле успешного решения довольно сложных задач).

Моё мнение спрошено тем журналистом в связи с намерением издать эту статью, по ряду признаков представляющуюся откровением компетентного человека, вроде бы ратующего за Флот и якобы озабоченного проблемами Флота.

О состоянии Флота и о проблемах, препятствующих жизнедеятельности Флота, мне известно не понаслышке. После знакомства со статьёй мне стало понятно, что её автор своими рассуждениями навязывает фальшивую оценку Флота и уводит читателя от реального решения реальных проблем.

Так в августе 2010г. появился мой первоначальный «ОТЗЫВ», для издательства , объёмом в два листа.

Но позже я обнаружил, что со статьёй В.Д.Рязанцева знакомо немало весьма опытных подводников (я оказался в числе «отставших»), и некоторые из них дают статье положительную оценку, - на мой взгляд, потому, что ими потерян общий смысл статьи.

Высказывая положительную оценку статье в целом, эти «некоторые» исходят из оценки двух – трёх эпизодов крупной статьи В.Рязанцева, упустив из виду, что В.Рязанцев под прикрытием этих двух-трёх неоспоримых и давно известных эпизодов навязывает читателю ложь о Флоте, вырабатывает у читателя негативное отношение к Флоту, - что, очевидно, моряк-профессионал делать не станет, а непрофессионал делать не вправе.

Поэтому я счёл необходимым высказаться более подробно, на десяти страницах объясняя свою оценку статьи как творения безответственного, непрофессионального и вредного для Флота.

Обращаясь прежде всего к профессионалам – подводникам, я предлагаю всем высказаться по поводу проблем, поднятых, без каких-либо предложений по их разрешению, В.Д.Рязанцевым.

Капитан 1 ранга Ваганов Владимир Александрович, 16 УЦ ВМФ (1982 – 1987г.г.)

В сентябре 1982года закончилась моя загранкомандировка в Сирийской Арабской республике в качестве консультанта начальника военно-морской кафедры в Высшей военной академии.

По моей просьбе и по ходатайству Начальника 16 УЦ ВМФ контр-адмирала Леонида Гавриловича Осипенко приказом ГК ВМФ я был назначен в этот Центр Начальником тактической подготовки.

К тому времени наше военное кораблестроение вышло на высший уровень своих возможностей. Судостроительная промышленность работала не только весьма напряжённо, но весьма эффективно. Большой серией строились АПЛ II поколения – корабли стратегического и оперативно-тактического предназначения. Началось строительство подводных лодок III поколения (одной из таких подводных лодок была АПЛ «Курск»).

Не с меньшим напряжением шла подготовка личного состава в военно-учебных заведениях флота для этих подводных лодок, в том числе и в 16 УЦ ВМФ.

Многолетними стараниями преподавательского состава, состоящего только из опытных офицеров – подводников, под руководством Начальника 16 УЦ ВМФ контр-адмирала Леонида Гавриловича Осипенко были разработаны четкие и выверенные временем программы для подготовки каждого из штатных специалистов экипажа каждого типа АПЛ, с учётом особенностей выполнения задач в тех или иных районах Мирового океана, а также с учётом других особенностей плавания и в соответствии с характером решаемых задач.

Особенностью и отличием 16 УЦ ВМФ от других учебных заведений ВМФ было то, что¸ наряду с матросами и старшинами срочной и сверхсрочной службы, одновременно проходили подготовку офицеры, закончившие высшие военно-морские училища, Военно-морскую академию при назначении их в экипажи атомных подводных лодок, а также и офицеры, окончившие академию Генерального штаба при их назначении на должности командиров соединений атомных подводных лодок.

В системе подготовки корабельного состава ВМФ действовало несколько подобных Учебных центров. Их главным достоинством была организация подготовки каждого штатного специалиста экипажа подводной лодки, а также подготовка всех штатных и нештатных формирований и экипажа подводной лодки в целом. Каждого члена экипажа, прибывшего на подготовку в Учебный центр ВМФ, здесь готовили к обслуживанию его штатного, по реальной должности, заведывания (технических средств заведывания), а также и к совместной работе при решении всех основных задач, а также и для решения наиболее вероятных задач.

Так была организована подготовка вновь сформированных экипажей АПЛ, а также и регулярная (каждые 2 года) переподготовка экипажей плавающих АПЛ, - которую называли межпоходовой.

Большое внимание контр-адмирал Осипенко Л.Г. придавал тактической подготовке командиров подводных лодок и их корабельных боевых расчётов. По инициативе и под непосредственным руководством Л.Г.Осипенко в Учебном центре ВМФ был разработан и создан тактический тренажёр «Протва», создатели которого были удостоены Государственной премии СССР.

Высокому уровню тактической подготовки обучаемых экипажей, и, прежде всего, Корабельных боевых расчётов этих подводных лодок, способствовали и ежегодно проводимые в Учебном центре ВМФ состязания корабельных боевых расчётов подводных лодок по некоторым видам подготовки, - состязания на Приз ГК ВМФ по ракетной и по противолодочной подготовке.

Историческая справка

ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА

большой подводной лодки К-244 33 дпл 1 ФлПЛ Северного флота

1.1. Военно-политическая обстановка во время проектирования и постройки К-244;

значение и состояние атомного подводного флота СССР;

место К-244 в строю кораблей ВМФ

Восьмидесятые годы двадцатого века в Новейшей истории известны как время достижения военного паритета в противостоянии блока НАТО и организации стран Варшавского договора. Тот паритет был достигнут ценой колоссальных усилий и затрат советского народа. Лишь это обеспечило мирную жизнь, позволило от гонки вооружений начать переход к существенному сокращению наступательных вооружений.

Тот военный паритет обеспечила возросшая мощь Военно-морского флота СССР и действия его сил. Главной силой ВМФ СССР стали атомные подводные лодки.

Военно-политическую обстановку в 70 – 80 годы 20 века определяло противостояние двух держав: СССР и США. Это противостояние эпизодически обострялось.

В 1980 году оно обострилось в связи с вводом советских войск в Афганистан.

Тогда США стремились вернуть себе военное превосходство за счет качества новых видов вооружения, основанного на использовании передовых технологий. В это время в США принята стратегия «компенсирующего противодействия», которая провозгласила необходимость поддержания равновесия с СССР в стратегической области с усилением работ для создания противоракетной обороны (программа СОИ) и при существенном наращивании сил общего назначения.

Военно-морским силам всегда отводилась существенная роль во всех военных и политических планах руководства США, но в 80-е годы значение ВМС возросло.

В те годы была принята программа, согласно которой флот должен иметь 600 боевых кораблей океанской зоны, включающих 15 – 16 авианосных ударных групп, 25 – 30 пларб типа «Огайо», и до 80 пла со стратегическими крылатыми ракетами «Томагавк».

США создали силы быстрого реагирования, где главная роль отведена ВМС. Возросла активность разведывательных и демонстративных действий сил США у берегов СССР, в том числе провокаций, что неминуемо привело к росту числа инцидентов.

После того, как в сентябре 1983 года истребитель ПВО СССР сбил в районе острова Сахалин корейский самолёт - провокатор, администрация США, используя этот повод, развязала против СССР широкомасштабную компанию, назвав нашу Родину «империей зла». Так политики США целенаправленно нагнетали международную напряженность, «раскручивая» и обеспечивая производство оружия и вооружений.

Таким образом, выйдя из Второй мировой войны с огромными потерями, такой ценой победив фашизм, Советский Союз был вынужден принимать ответные меры для защиты от тех, кто в той войне был «союзников».

Среди таких мер главное значение имело усиление Флота.

Столь необходимое Советскому Союзу значительное усиление Военно-Морского флота в период 1970 – 1980 годов стало итогом огромной работы во всех составляющих военно-промышленного комплекса страны. Особо значимы в этом стали начимы х и конструкторов, ых и организаторов производства, и при е для перехода ентооружение достижения советских учёных и конструкторов, а также деятельность руководителей государства и Флота, в частности, Главнокомандующего ВМФ Адмирала Флота Советского Союза Горшкова С.Г. и Министра обороны СССР Маршала Советского Союза Устинова Д.Ф. Заслуги этих государственных деятелей достойно отмечены в истории нашей Родины.

Радиотехническая служба экипажа К-244 – быстрый старт

Тридцатилетний отрезок жизни стирает из памяти многие детали службы на действующем флоте. Но совместная работа с личным составом радиотехнической службы К-244 рельефно проступает из череды повседневных событий тех дней. Этому есть объяснение. Мое становление как флагманского специалиста РТС 33 дивизии подводных лодок происходило на фоне становления экипажа только что принятой от промышленности подводной лодки. Мы совместно с личным составом радиотехнической службы пл, каждый на своем уровне, учились и набирали силы спаянные общими целями и задачами, решаемыми соединением. Именно на этом этапе деятельности РТС К-244 хотелось бы остановиться ниже. Для подводной лодки и ее радиотехнической службы это был, как сейчас говорят «быстрый старт». Задачи перед соединением стояли очень серьезные, а выполнить их было необходимо в кратчайшие сроки.

Юбиляры 2010 года

В 2010 году, году 65-летия Победы, исполнится 75 лет с того дня (5 августа 1935 года), когда в состав Военно-морского флота вошла дизель-электрическая подводная лодка "Щ-201", серии V-бис, изготовленная на заводе им. А.Марти, как тогда именовали один из заводов Адмиралтейских Верфей.
За боевые действия под командованием Парамошкина П.И. в составе Черноморского флота эта подводная лодка была удостоена ордена Красного знамени (05.11.1944).

В 2010 году исполнится 50 лет окончания постройки на стапеле Ленинградского завода "Судомех", как тогда именовали Адмиралтейские Верфи, большой дизель-электрической подводной лодки Б-4 проекта 641 (спуск на воду 3 октября 1960 года), корабля, не только воплотившего технические достижения отечественного судостроения, но своей надёжной и эффективной тридцатилетней службой (исключена из состава ВМФ 24.06.1991г.) подтвердившего высокое качество продукции ЦКБ МТ "РУБИН" и Адмиралтейских Верфей.

Сила убеждения

Наш корабль был оборудован гидроакустическим комплексом "Скат", на то время самым современным. Одна из подсистем комплекса использовала в своей работе протяженную антенну, которая в не рабочем положении помещалась на барабане в каплевидном корпусе, так называемой "гондоле", на вертикальном руле. Из-за такого расположения, доступ для обслуживания механизмов антенны был затруднен и для попадания внутрь "гондолы" использовалось приспособление называемое "седло". "Седло" представляло собой пространственную конструкцию из труб, которая с помощью крана надевалась на "гондолу" и позволяла с кормовой надстройки подниматься на гондолу и проникать внутрь.
"Седло" надевали на третьем пирсе. Для этого обычно использовался автокран с длинной стрелой. И вот мы перешвартовались к третьему пирсу в готовности поставить эту штуковину. Пришвартовались мы параллельно берегу, а "седло" стояло у другой грани пирса. Стали ждать автокран. Через какое-то время выяснилось - автокрана не будет. Это значит срыв графика подготовки к выходу в море, ну а это дополнительные неприятности к ежедневному набору. Например, если назад не перешвартуемся, то свободные смены домой не попадут. Да и если перешвартуемся, то когда это будет… . Вообще-то на этом пирсе есть стационарный кран, который бегает по рельсам вдоль нашего края пирса и стало быть он то и может поставить "седло", но до него от огромной металлической конструкции метров пятьдесят!
"Люксы" и свободные от вахты механические разбрелись по пирсу в неопределенном ожидании. Вдруг на пирсе появился командир - построились. Командир объясняет, что поставить седло нам жизненно необходимо, и если нет средств механизации, то мы должны их заменить!
"Это невозможно!" - подумали ВСЕ. "Это возможно" - сказал командир. Экипаж подошел к исполину. Сколько же это может весить? И совершенно не приспособлено для перемещения по плоскости… . Обреченно обхватили конструкцию и ни на миллиметр не продвинулись.
И тогда командир снова построил экипаж и сказал, что пока мы не доставим ЭТО к крану, экипаж никуда не уйдет. Никогда. И такая в этих словах была убежденность, что все в это поверили.
Мы дотянули "седло" до крана. Против всех законов физики и физиологии. Кран с легкостью взгромоздил его на "гондолу". Мы отвязались от третьего и вернулись к родному седьмому. И все, и те кто все-таки пошел ночевать домой, и те кто остался в смене думали о невероятных возможностях человека, если он член экипажа К-244.

В июле 2005 года при содействии Адмиралтейских Верфей первому экипажу удалось провести встречу, посвящённую 20-летию спуска К-244 на воду. Тогда во встрече приняли участие 24 члена первого экипажа К-244 (15 бывших офицеров экипажа, 7 мичманов и старшин, 2 матроса). Некоторые приехали на встречу издалека (из Севастополя, Курска, Обнинска, Москвы, Западной Лицы и т.п.)
Многие члены нашего экипажа прибыли на эту встречу с жёнами и детьми.

В той встрече приняли участие ветераны флота (первый старпом К-19, а впоследствии командир этого подводного ракетоносца капитан первого ранга Ваганов В.А., командир АПЛ "50 лет СССР" капитан первого ранга Стемковский Ю.А., бывшие командиры соединений и кораблей Северного флота контр-адмиралы Верегин В.Д. и Горбов Г.Г., капитаны пер-вого ранга Квасов В.Н., Муратов Б.Ю.), представители СПМБМ "Малахит", ФГУП "Адмиралтейские верфи", Правительства С-Петербурга. Во встрече участвовало 87 человек. Значительное число ветеранов К-244, а также других, намеревавшихся участвовать во встрече, не смогли реализовать это намерение потому, что подготовка встречи прошла в сжатые сроки.

На территории "Адмиралтейских верфей" мы возложили цветы к памятнику в честь 300-летия этого судостроительного предприятия; побывали у стапеля, с которого начался славный путь К-244; осмотрели экспозицию музея; провели торжест-венное собрание. С приветствием к ветеранам К-244 обратились Начальник УБП ВМФ РФ вице-адмирал Кондаков В.Г., за-меститель Главного конструктора СПМБМ "Малахит" Самаркин Л.А., Главный конструктор АПЛ пр. 671-РТМ Шмаков Р.А., заместитель Ответственного сдатчика К-244 Небесов И.Г., представитель Правительства С.-Петербурга Глушков В.М., Председатель Совета ветеранов ВМФ контр-адмирал ЧернавинЛ.Д., Генеральный директор Ассоциации общественных организаций ветеранов ВМФ и моряков - подводников контр-адмирал Монастыршин В.М.
Подводники - члены первого экипажа были награждены юбилейными медалями в честь 100-летия адмирала Флота Советского Союза Кузнецова Н.Г. и другими знаками. От "Адмиралтейских верфей" каждому ветерану были вручены памятные сувениры: альбом по истории предприятия и вымпел.
В процессе встречи были проведены прогулка на катере, по Неве, а затем - экскурсия на автобусе по Санкт - Петербургу, с посещением исторических мест, имеющих особое значение для Военно - морского флота.
Наша встреча завершилась товарищеским ужином в ресторане на берегу канала им. Грибоедова.

ВЫСШЕЕ ВОЕННО-МОРСКОЕ УЧИЛИЩЕ. Продолжение.

"Каким долгим ни казался нам путь, вскоре состав остановился у перрона железнодорожного вокзала Мурманска. От железнодорожной станции нас переправили в Мурманский порт, и далее на сторожевых катерах в Североморск - главную военно-морскую базу Северного флота. Здесь в памяти тоже сохранилась одна деталь. Катера были маленькими, но очень уютными, особенно мне понравился гальюн, сделанный так, что на стульчак можно было садиться. Эти катера так же были получены Советским Союзом от Соединенных Штатов по ЛЕНД-ЛИЗУ. Не помню номер проекта, но мне встречался сторожевой катер нашей постройки, на котором гальюн вообще отсутствовал, хотя продовольственный паек при выходе в море матросам выдавать не забывали. Ну а отправление естественных надобностей - это у кого как получится. В шлюпке тоже нет гальюна, но двухсуточный поход мы совершили без всяких проблем.
Распределили нас по эскадренным миноносцам по взводам. Основной нашей задачей было научиться управлять огнем корабельной артиллерии. Стреляли мы из башен главного калибра, но, конечно же, не настоящими снарядами. В ствол орудия башни вставлялся стволик малого калибра, и огонь велся относительно дешевыми боеприпасами. За два месяца практики мы освоили все виды ведения боевых действий, которые возлагаются на эсминцы. Во время нашей практики мы стали участниками отработки кораблем всех боевых задач, возложенных на этот класс кораблей. Была проведена атака «вражеской» подводной лодки с фактическим бомбометанием большой глубинной бомбой и подрывом ее на глубине 200 метров. Последствием этой атаки был сбор в шлюпку около двух десятков крупных экземпляров морских окуней. Некоторым из нас удалось попробовать этот морской деликатес.
Выход в торпедную атаку на «вражеский авианосец» был осуществлен с фактическим пуском учебных торпед. От боевых торпед они отличаются тем, что вместо боевого зарядного отделения они оснащаются практическим, в котором в головную часть вместо тротила заливается вода, а для того, чтобы торпеду не потерять, балласт выдувается из головной части после прохождения торпедой заданной дистанции. Сама же торпеда поднимается с поверхности воды специальными катерами-торпедоловами.

Очень много эмоций вызвало у нас подрывное дело. На шестивесельных ялах мы прибыли в какое-то глухое место. После теоретических объяснений мы заложили тротиловую шашку в какую-то расщелину, прикрепили к ней бикфордов шнур и отошли на веслах на безопасное расстояние. Эффект был ошеломляющим. Вся маленькая бухточка, где мы взрывали шашку, оказалась белой от всплывшей на поверхность оглушенной рыбы. Вкус приготовленной на пару трески не шел ни в какое сравнение с замороженной из магазина.
Большое впечатление произвели на нас полярные дни. Сначала беспрерывный день доставлял кое-какие неудобства со сном. Но очень скоро мы приспособились, ночью мы читали книги, взятые из корабельной библиотеки, а днем спали, благо контроль над выполнением нами распорядка практически отсутствовал.
После завершения учебы на третьем курсе нас всех отправили на практику на подводные лодки. Мне досталась бригада, базировавшаяся в Либаве. На каждую лодку было расписано человек по пять, это было многовато для одной субмарины, поэтому в море выходили один, или два человека. Остальные болтались по территории бригады, благо оборудована она была неплохо, все, что не было занято постройками или пешеходными дорожками, было озеленено - всюду были аккуратные газоны и небольшие деревья, посаженные личным составом лодок. В общем, эта практика больше запомнилась болтанием без дела по территории, чем выходами в море для приобретения необходимых штурманских навыков. Командиром подводной лодки, на которой я проходил практику, был капитан второго ранга Штыков, назначенный впоследствии начальником штаба бригады малых подводных лодок в Палдиски, где он и погиб во время обеспечения выхода субмарины М-200 на размагничивание.
Во всех Высших военно-морских училищах выпускной курс чувствует себя в привилегированном положении. Командование факультета и училища стремятся создать условия, для того чтобы подготовка к государственным экзаменам шла без помех. Выпускников освобождают от несения караульной службы, от участия в парадах и прочих мероприятиях, которые создают помехи в подготовке к госэкзаменам. Но 1956 год почему-то кому-то не понравился. Возможно, високосный год кого-то лишает рассудка. Очень похоже на это. Нам было объявлено, что личный состав четвертого курса обоих факультетов отправляется в Москву для участия в майском параде на Красной площади. Это означало, что начало экзаменов отодвигается на какое-то время. Это значило, что строевые занятия, или просто муштра, будет способствовать ослаблению памяти. А это показывало, что сдавать экзамены будет тяжелее. Кому пришла в голову гениальная мысль отправить нас на парад, сказать трудно. Непонятно, зачем нужно было устраивать этот парад. Возможно, эта идея родилась в гениальной голове четырехкратного героя Советского Союза, маршала Советского Союза Георгия Константиновича Жукова. Он очень любил шагистику, муштру. Он в это время занимал пост Министра обороны СССР. Ему ведь было наплевать на наши выпускные экзамены. Образцовый парад - это главное. Вот и отдал распоряжение собрать для участия в параде лучшие силы. А курсанты нашего курса имели в своем запасе по десять лет срочной службы - шесть лет Нахимовского училища и четыре года Высшего военно-морского училища. А это означало участие в 19-ти парадах. В те памятные времена парады проводились два раза в год, и как минимум по три месяца шла подготовка к ним.

Вымуштровали нас прекрасно. Нас одели в новую форму, а ведь в августе у нас планировался выпуск. Правда, его почему-то перенесли на декабрь. Но выдавать новую форму на четыре месяца - это нонсенс, ведь срок ее службы составлял год. Из истории проведения этого парада запомнились и еще некоторые моменты. Впервые генеральную репетицию провели не на Ходынском поле, а на Красной площади в ночное время. Накануне репетиции к нам в казарму был приглашен сапожник, чтобы прибить на наши подметки металлические подковки. Министру нравилось, когда шаг, проходящих мимо него батальонов, был хорошо слышен. Но произошел конфуз, едва мы вступили на знаменитую брусчатку, наши ноги поехали в разные стороны. Это было естественно - металл обязан скользить по отполированному камню. Почему это не пришло в голову нашим офицерам, не понятно. А шли мы с карабинами на перевес и естественно с отомкнутыми штыками. Любое падение в этом случае могло привести к серьезным последствиям. У падающего курсанта штык мог попасть куда угодно. Поэтому первое, что мы сделали, когда закончили прохождение, дружно сели на землю и с помощью штыков оторвали прибитые подковы. Парад мы оттопали, естественно, без подков и никто не заметил, что громкость от соприкосновения наших ботинок с брусчаткой Красной площади была не слишком звучной.
Говорить что-либо подробно об этом параде не имеет смысла. Все шесть парадов в Москве, около полутора десятков в Питере и пять в Риге мало, чем отличались друг от друга. Разве что видом оружия - автомат или карабин и способом его транспортировки - «на плечо» или «на перевес». Сказать можно одно - все парады утомляли и были крайне неприятны. Слава Богу, что возраст позволял все переносить легко. Один из парадов в столице Латвии запомнился тем, что в ночь перед его проведением была сожжена деревянная трибуна, на которой размещаются военные чины, принимающие парад. Успеха эта антисоветская акция её устроителям не принесла. Сорвать парад не удалось, трибуна была заново построена в то время, когда угли у сгоревшей трибуны еще продолжали тлеть.
Касаясь личности легендарного полководца, хочу заметить, что многочисленные потери Красной Армии в этой трудной войне были делом рук не только Верховного главнокомандующего и его подручных, которые гробили людей без единого намека на успех. Жуков приложил руку к потерям солдат, особенно на заключительном этапе войны. Любой лейтенант, окончивший пехотное училище, знает, что штурм Зиеловских высот без мощной авиационной и артиллерийской подготовки начинать было нельзя, освещение позиций противника прожекторами тоже нельзя назвать непревзойденной вершиной военного искусства. Хотя справедливости ради нужно заметить, что многочисленные людские жертвы приносили положительные плоды, он умело выходил из тупиковых ситуаций, которые создавали его коллеги, особенно герои гражданской войны."

От редакции.

История, как известно, не знает сослагательных наклонений. Поэтому вопросы в стиле "а можно ли было избежать столь катастрофических потерь?" лишь готовят почву для всевозможных спекуляций.

Вместе с тем существует наиболее тяжкая, мучительная проблема, на основе которой (сначала в так называемых «самиздате» и «тамиздате», а с конца 1980-х и в общедоступной литературе) осуждают и попросту проклинают «методы» войны в целом - как в период наших поражений, так и в период побед. Речь идет о проблеме человеческих потерь 1941-1945 годов. Ныне «демократические» СМИ постоянно внушают, что «цена победы» была непомерной, и потому это как бы даже и не победа... - Вадим КОЖИНОВ. ИТОГИ ВОЙНЫ . - История России, XX век. 1939-1964.
Г. К. Жуков в 1965 году возмущался характерной для множества авторов сочинений о войне недооценкой вражеской армии: «Мы воевали против сильнейшей армии. Таких солдат и офицеров не было. И они ведь до последнего воевали...»… Областная ежедневная газета "Вече Твери"
Один из героев Гражданской войны, использовавший химическое оружие для подавления тамбовских крестьян-бунтовщиков. "На первом же допросе Тухачевского 25 мая (маршала привезли из Куйбышева на Лубянку 25 мая) была проведена очная ставка с однодельцами. На этой очной ставке, вполне естественно, сначала Тухачевский отрицал свое участие в заговоре.
А уличавший его Фельдман позже писал: "Я догадывался наверняка, что Тухачевский арестован, но я думал, что он, попав в руки следствия, все сам расскажет - этим хоть немного искупит свою тяжелую вину перед государством, но, увидев его на очной ставке, услышал от него, что он все отрицает и что я все выдумал..."
Имеется также заявление Тухачевского. От того же 25 мая 1937 г. - об очных ставках с Примаковым, Путной и Фельдманом: "Мне были даны очные ставки с Примаковым, Путной и Фельдманом, которые обвиняют меня как руководителя антисоветского военно-троцкистского заговора. Прошу представить мне еще пару показаний других участников этого заговора, которые также обвиняют меня. Обязуюсь дать чистосердечные показания".
Просьбу Тухачевского удовлетворили, очные ставки состоялись. Однодельцы показали правду. И тогда Тухачевский в тот же день написал приведенное выше короткое признание. Но поскольку этот день был для него нелегким, он, видимо, устав, дает обещание: "Обязуюсь самостоятельно изложить следствию все, касающееся заговора..." Обещание маршал выполнил. На дальнейших допросах назвал несколько десятков заговорщиков. Все были арестованы и расстреляны." - Владимир Карпов - Генералиссимус.

1. Абстрактный маршал. Действия М.Тухачевского на посту замнаркома по вооружению вызвали настолько тяжелые последствия для Красной Армии, причем последствия, длившиеся вплоть до окончания войны, что его следует характеризовать только за это либо отъявленным мерзавцем и негодяем, либо дураком, случайно попавшим на военную службу. - Мухин Ю.И."Война и мы. Книга 2". 2. Маршал Советского Союза Жуков Г.К. приветствует войска, принимающие участие в Параде Победы. У Жукова было одно качество, которое со всеми мыслимыми оговорками выделяло его на фоне других полководцев Великой Отечественной - он не просто умел побеждать, он умел побеждать сокрушительно, добиваясь не только физического, но существенного морального превосходства над противником.... Ибо если бы победили ОНИ, ни у кого из нынешних спорщиков не было бы возможности рассуждать в тиши своих кабинетов о том, насколько кровожадным был маршал Жуков и сколько именно солдатских жизней можно было бы спасти, отдай он такой-то приказ.
Жукову не нужны оправдания. Это его подпись стоит под актом капитуляции Германии. - Vip.lenta.ru: Досье: Георгий Константинович Жуков

"Была у четырежды героя еще одна черта, о которой мало кто говорил. Это солдафонство. В период его пребывания на посту министра обороны во всех частях и соединениях вводилась обязательная строевая подготовка по одному часу в неделю. И если для общевойсковых частей это, возможно, и оправдано, то для кораблей это выглядело смешно. Смотреть на шагающих строевым шагом по палубе матросов было, по меньшей мере, не естественно. Все-таки матросы выглядят лучше, когда они отрабатывают свое мастерство на своих боевых постах, а еще лучше в море. В период пребывания на министерском посту Жукова свирепели все комендантские службы, увеличивалось количество патрулей, все стационарные посты вели себя просто по-идиотски, придирались к любым мелочам и неполадкам в форме одежды. Маленький пример - линейкой замеряли расстояние звездочек на погоне от его края и между звездами. Все это записывалось в какой-то документ, а потом все недостатки сообщались командирам частей. Когда Жукова сняли с поста министра, все выкрутасы комендантских служб прекратились, и мы сначала никак не могли понять, чем это вызвано.
О госэкзаменах говорить не имеет смысла, сдали мы их благополучно, нам всем присвоили воинское звание мичман и отправили на стажировку до конца августа. Мне досталась подводная лодка М-200, базировавшаяся в бригаде малых подводных лодок 15-й серии в городе Палдиски. Вернее сказать, это был не город, а маленький поселок, расположенный в очень удобной бухте к западу от столицы Эстонии Таллина. Поселок соединялся со столицей железнодорожной веткой, что позволяло нам периодически бывать в стольном граде.
По прибытии в Палдиски (в некоторых географических атласах название этого населенного пункта пишется несколько иначе - Пальдески) выяснилось, что моя подводная лодка еще не завершила ремонта и находится на судоремонтном заводе в Кронштадте. По этой причине меня определи на лодку М-215, где уже обитал наш курсант Лев Голанд. С Левой мы учились в Нахимовском училище, поэтому никаких проблем не возникло. В море мы выходили по очереди или вместе.
Малые подводные лодки этого типа были скопированы с немецкой субмарины 9-й серии. Эксперимент оказался удачным и во всех последующих проектах многие элементы этой лодки продолжали успешно использоваться. Во всяком случае, 613-й проект был очень похож на эти малютки.
Август 1956 года приближался к своему концу, и мы начали собирать свои нехитрые пожитки в парусиновые чемоданы, чтобы отправиться в Питер. И вдруг нам сообщили, что наша стажировка продлена до конца декабря. По истине - високосный год действовал на мозги кому-то из высшего руководства. Для нас это явилось шоком. Кроме моральных аспектов мы столкнулись и с массой других проблем. Никто из нас не взял с собой черных фуражек, потому, что носить их во всем флоте начинают 1-го октября. Я свою фуражку оставил у подруги Юры Жеглова. Жила она на набережной реки Мойки, и я естественно много раз бывал в ее квартире. Но адреса не знал, мне это было незачем. Поэтому когда я отправлял ей письмо с просьбой выслать мне мою фуражку, мне ничего не оставалось делать, как нарисовать на конверте схему следования в квартиру Дины (так звали Юрину подругу). Что самое удивительное, письмо благополучно нашло адресата, И я получил свою фуражку. Это ведь был единственный вариант получить головной убор, так как размер головы у меня 63, и взять фуражку у кого-нибудь взаймы не было никакой возможности.
1956 год был знаменит тем, что, по утверждению марксистов-ленинцев, он был годом подъема национально-освободительного движения, и в этом году в связи с национализацией Египтом Суэцкого канала началась агрессия со стороны Великобритании, Франции и Израиля против АРЕ. Советское руководство искало пути взятия под неослабный контроль развитие событий в регионе. Но добиться желаемого результата не удавалось. Несмотря на то, что Египет был напичкан советской военной техникой и военными специалистами, контролировать ситуацию полностью не получалось. Я не был посвящен в планы руководства страны в этом регионе, но ежеминутная пропаганда по этой проблеме отражалась в мозгах всех категорий населения страны и личного состава вооруженных сил страны.

Империалистические державы организовали экономическую блокаду Египта, отозвали с Суэцкого канала своих лоцманов, однако прибывшие из СССР, Польши, Югославии и некоторых др. стран лоцманы помогли египетской администрации обеспечить судоходство по Суэцкий канал В конце октября 1956 империалисты Великобритании и Франции при участии Израиля прибегли к прямой военной интервенции против Египта. Во время англо-франко-израильской агрессии против Египта 1956 агрессоры повредили Суэцкий канал 24 апреля 1957, после завершения работ по очистке Суэцкий канал, движение по каналу возобновилось.

Один пример на эту тему. Наша лодка завершила короткий выход в море. В соответствии с заведенным порядком после проверки оружия и технических средств и приведения их в исходное положение личный состав лодки вышел на пирс и построился для того, чтобы отправиться в казарму. В обычных условиях никто никуда не спешил. И вдруг последовала команда: «Срочно построиться на пирсе». Нам с Левой Голандом было приказано встать во главе строя. Когда все было исполнено, перед строем появился начальник политотдела бригады подводных лодок. На его физиономии появилось торжественно-траурное выражение, и он мрачным тоном изрек речь о том, что наши классовые враги совершили агрессию против братского народа Египта. Он вымолвил мысль о том, что наш священный долг состоит в том, чтобы оказать помощь многострадальному арабскому народу и произнес: « Тот, кто готов поехать в Египет на помощь его народу, сделайте шаг вперед». В одно мгновение в голове прокрутился целый рой мыслей - «А как же выпуск и получение лейтенантского звания?», «Как сообщить об этом жене и родителям?» и т. д. Но где-то в подкорках мозга прошла команда: «Шаг вперед!», и команда была исполнена. Думаю, что примерно так же все это прокрутилось в мозгах всех остальных членов экипажа. Строй как будто исполнил команду: «Шаг вперед, шагом марш!». Откуда такое единодушие? Может быть, каждый боялся показаться трусом? Во всяком случае, горячего желания бежать бегом на помощь арабам я не испытывал. Возникает вопрос и с начальником политотдела - он, что ли получил команду спросить нас о желании поехать на войну. Не думаю - такие серьезные вещи так просто не делаются, тем более, что поездка за рубеж и оформление всего этого в Советском Союзе требовали очень длительного времени. Скорее всего, начальник политотдела просто хотел продемонстрировать командованию свой профессионализм и безоговорочную преданность режиму.
Время не умеет замедлять свой ход. Осень шла своим чередом. Штурман «М-215» собрался в отпуск и свои дела, обязанности и секретные документы передал мне. Я не вникал в причину этого события. И когда из ремонта в Кронштадте вернулась М-200, вопрос о том, кому переходить на нее, даже не поднимался. Сделать это было приказано Леве Голанду. Он тоже не сопротивлялся. Собрал свои нехитрые манатки и перешел в комнату, где обитали офицеры этой подводной лодки. Отремонтированной лодке предстояло отработать ряд задач - задача один - организация службы на ПЛ; задача два - плавание в надводном и подводном положении и другие, которые позволили бы лодке стать полноценной боевой единицей.
Перед началом отработки задачи два, то есть плавания в надводном и подводном положении, всем лодкам, завершившим ремонтные работы, надлежало пройти размагничивание и замер остаточного магнитного поля корпуса. Делалось это по одной очень простой причине - воды Балтики напичканы минами, оставшимися со времен первой и второй мировых войн. Мины были не только контактные, но и магнитные и акустические. Для того чтобы защитить от минной опасности торговые и промысловые суда (корабли военно-морского флота, конечно, тоже и даже в первую очередь) гидрометеорологическая служба Военно-морского флота СССР периодически издавала извещения мореплавателям, в которых приводились все изменения в навигационной обстановке. Периодически выпускались извещения, посвященные минно-навигационной обстановке. В этих извещениях подробно описывались районы минной опасности и приводились рекомендованные курсы для мореплавателей с тем, чтобы избежать возможности напороться на мины. Военным кораблям в условиях угрозы нападения вероятного противника не всегда предоставляются шансы следовать рекомендациям извещений. Поэтому для них обязательным является периодическое проведение размагничивания корпуса, а после ремонтных работ - непременно.

Для подводной лодки «М-200» размагничивание было запланировано на 21 ноября. Погода в этот день 1956 года стояла великолепная, термометр показывал минус четыре градуса по Цельсию, температура воды была плюс шесть градусов, был полный штиль и прекрасная видимость. Лодка снялась со швартовых сразу после завтрака и последовала в Таллиннский залив, где размещался стенд размагничивания. Переход был очень простым и занимал очень мало времени. Сам стенд размагничивания был оснащен самой передовой по тем временам техникой. Не нужно было обматывать корпус лодки толстыми кабелями и таскать по узкой палубе неудобные огромные измерительные приборы. Сам стенд размагничивания был оборудован на расчетной глубине у восточного берега Таллиннского залива. Задачей размагничиваемого корабля было встать на бочки и ждать сообщения радио в диапазоне ультракоротких волн об окончании процесса.
Лодка, выполнив все необходимые процедуры, включила ходовые огни, снялась со швартовых и последовала в сторону Палдиски. Она вышла из Таллинского залива и легла на курс 270 градусов. Ничто не предвещало беды. Было уже около 19 часов. Последовало распоряжение - «Команде обедать». Все члены экипажа разошлись по своим штатным местам, на фоне легкого гула двигателей были слышны разговоры друг с другом обедающих людей, которые считали себя уже готовящимися ко сну в своей казарме. Но в это время в сторону Таллина следовал эскадренный миноносец. Он завершил отработку какой-то своей задачи боевой подготовки в полигоне и возвращался в свою базу - в Таллинн. Командир эсминца подходил к рекомендованному фарватеру и начал ложиться на курс 90 градусов. Трудно судить, кто из командиров совершил роковую ошибку, в результате которой произошло столкновение двух боевых кораблей. Эсминец своим форштевнем ударил подводную лодку по пятому отсеку, который оказался отрубленным и вместе с шестым ушел на дно. Люди обоих отсеков погибли моментально. То же случилось и с личным составом, находившемся в четвертом отсеке. Очевидно, из-за раздачи пищи переборки между отсеками закрывались негерметично, как это всегда бывает, и отсек заполнился водой моментально. Люди конечно сразу же погибли. Страшнее оказалась судьба членов экипажа, находившихся в третьем отсеке. Вода со стороны четвертого отсека хлынула в третий, а там были капитан 2-го ранга Штыков - начальник штаба бригады и еще три человека. Они оказались в воздушном мешке и были живы в течение нескольких часов. Командир подводной лодки, а так же Лев Голанд, боцман и еще двое матросов, находившихся на мостике, в результате удара были выброшены за борт и оказались в воде. Всех их спасла от переохлаждения спецодежда, которую большинство членов экипажа одели на себя перед выходом в море. К тому же эта одежда была непромокаемой и удерживала на плаву всех пострадавших. Примерно через сорок минут командирский катер с эсминца поднял всех, оказавшихся в воде и доставил их на борт эсминца. В первом и втором отсеках находился двадцать один человек, включая помощника командира и мичмана-курсанта Васильева. Примечательно, что Васильев был выпускником того самого Рижского Высшего военно-морского училища подводного плавания, в котором учились азербайджанцы. Одна небезынтересная мысль возникла у меня, когда я узнал о том, что Голанд был выброшен за борт: «Как же он не утонул? Ведь Лева за шесть лет пребывания в нахимовском училище и специального обучения так и не научился плавать». Когда мы навещали в госпитале подобранных в море моряков, я даже не удержался и задал Льву этот вопрос. Он ответил, что боцман подплыл к нему и передал жестяную банку с галетами, которая обладала внушительной плавучестью.
Спасательные работы начались на следующее утро. Лодка затонула на глубине 50 метров, первое время она стояла почти вертикально. Вскоре выяснилось, что эпроновская арматура (трубопроводы для подачи в отсеки воздуха и жидкой пищи) не работает, а у спасательного буя, который был выпущен на поверхность, оторвали телефонную трубку. С началом штормовой погоды оторвали и сам буй. Очень скоро для руководства спасательными работами в Таллинн прибыл Главнокомандующий Военно-морским флотом СССР адмирал флота Советского Союза Сергей Георгиевич Горшков. С его приездом организация работ по спасению оставшихся в живых членов экипажа совсем разладилась. Все ждали указаний от главкома, а он никогда не плавал на лодках, да и специалисты, привезенные им с собой, оказались не очень специалистами. Самым существенным промахом в организации работы было то, что помощник флагманского механика по живучести остался в стороне от руководства, а именно он должен был осуществлять эти работы. Он досконально знал свой участок работы. Даже мы курсанты-выпускники справились бы лучше. Я бы просто послал водолаза с буксирным тросом для закрепления его в носовой части лодки, а после этого приказал бы отбуксировать субмарину на мелкое место, где и начал бы спасение оставшихся в живых людей. Но нас никто не спрашивал, а шторм все усиливался и один из водолазов, спустившихся к лодке, совершил какую-то ошибку по соблюдению мер безопасности и погиб."

От редакции.

"Помощник командира, находившийся в первом отсеке, чувствуя, что помощь сверху задерживается, принял решение осуществить выход из затонувшей подводной лодки с помощью индивидуальных дыхательных аппаратов. Ведь все они находились в полузатопленном отсеке уже более двадцати суток, силы начали покидать их. Сложно воссоздать ход событий, связанный с попыткой выхода из аварийной лодки. Выходить первым было поручено курсанту-мичману Васильеву возможно потому, что все курсанты выпускного курса проходили легководолазную подготовку, программа которой предусматривала выход из «затонувшей» лодки, а фактически из башни, с глубины 25 метров. У Васильева не хватило физических сил осуществить выход. У него случился инфаркт, когда он пытался открыть люк первого отсека. Тубус люка был опущен, противодавление в отсек дано и забортной водой заполнили на необходимую величину отсек. Мичман поднялся по трапу до люка и открутил его кремальеру. Дальше ничего не получилось, у него остановилось сердце. Начинать эту работу с начала люди из затонувшей лодки не смогли, не хватило сил, и вскоре все погибли, связь с отсеком оборвалась. Адмирал флота Советского Союза руководил далее работой по подъему лодки, где живых людей уже не было. В этой ситуации мастерства главнокомандующему и его окружению хватило. Честно говоря, как проводились работы по подъему подводной лодки дальше, я просто не запомнил, мы все перестали следить за дальнейшими событиями. В бригаде началось поминальное пьянство, был выпит весь технический спирт, имевшийся на лодках и в бригаде.
Погибших членов экипажа захоронили в братской могиле на местном кладбище. Тогда еще не было принято отправлять гробы с погибшими людьми для захоронения по месту жительства погибших. Единственное, что было сделано для родственников, всем им было разрешено приехать на похороны.
Командиров обоих кораблей суд признал виновными в произошедшей аварии. Командиру эскадренного миноносца дали четыре года, а подводной лодки - шесть лет. Оба они отсидели значительно меньше. Летом 1960 года я встретил командира затонувшей подводной лодки в Усть-Двинске. Он в качестве командира субмарины принимал участие в расконсервации подводной лодки 613-го проекта бригады консервированных лодок. С задачей он справился успешно. После технической расконсервации экипаж лодки, укомплектованный специалистами запаса, то есть людьми, прослужившими на флоте и уволенными в запас, успешно сдал первую и вторую задачи, иными словами лодка была готова к вступлению в разряд боеготовых субмарин.
С окончанием шестимесячной стажировки закончилась наша юность, и нам предстояло делать карьеру офицеров-подводников."

Служба в военно-морском флоте.
Плавание на судах торгового флота.
Высшие специальные офицерские классы.
Военно-дипломатическая академия.
Страна Восходящего Солнца.
Главное разведывательное управление Генерального штаба. Управление кадров.
Информация ГРУ. Китайское направление.
Государственный комитет по гидрометеорологии. Отдел активных воздействий на гидрометеорологические процессы.
Моя жизнь и работа в условиях свободного рынка.

Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.

Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.

Воспоминания капитана 1 ранга Сувалова Ю.В. прошедшего все этапы флотской службы на атомных подводных лодках первого поколения Тихоокеанского флота.

Я, для простых граждан пишу, чтобы люди знали, что такое флот, для пацанов и если хоть один влюбится в море, я буду думать, что пишу не зря.

Воспоминания капитана 1 ранга Сувалова Ю.В. прошедшего все этапы флотской службы на атомных подводных лодках первого поколения Тихоокеанского флота.

Написано простым, доступным языком и предназначена для широкого круга читателей.

Рассказы старого подводника	«Ветер соленый, морская стезя,
	Дело такое, наше мужское,
	Приказ есть приказ, нам иначе нельзя…
Автономка	Спасибо Россия, что выбрала нас» Из песни

Пополнили запасы, подышали кислородом, пожарились на солнце, до встречи Бинь-Бао, бухта так в Камрани называется. «Задраен верхний рубочный люк», скатившись по трапу вниз, доложил я. Вахтенный инженер-механик, привычно откинув голову, глянул в шахту люка, а не видно ли там звезд. Если не видно, значит, люк действительно закрыт. Привычно сухо и емко прозвучали короткие команды погружения, пошел отчет автономного плавания, когда лодка не всплывая, скрытно, выполняет поставленные задачи. Для того она и лодка, чтобы скрытно, а если не скрытно, то это железная бочка с недоумками. Ишь, как я строго к себе. Скажу по секрету трудно, а подчас и невозможно обеспечить эту скрытность.

Третьи сутки спокойной рутинной жизни под водой. Все работает, экипаж отработан, слух ласкают четкие команды вахтенного офицера и инженер-механика, доклады с боевых постов. Море тоже радует, никаких тебе самолетов и кораблей там разных, но скучно. Это мне скучно, сутками в центральном посту, а экипаж вкалывает, с 11 утра проворачивание, уход за оружием и техническими средствами, тренировки, учения, занятия по специальности. Обед, приборка, регенерация воздуха, выброс мусора и опять приборка, заканчиваем в 22-23 часа, вечерний чай. В ноль сменили вахту и посменно отдыхаем до 11.00. Так что думать о чем-то постороннем не досуг.

Регенерация воздуха, такие пластины меняем в железных ящиках, они поглощают углекислый газ и выделяют кислород атомарный, не О 2 , а О. Поддержание газового состава воздуха на лодке ответственное мероприятие, ниже 18% самочувствие плохое, выше 23%, этот кислород, накапливается в одежде, волосах и грубое сравнение, ты как бензином облит. Горели люди факелами на Северном флоте. Пластины регенерации при изломе, попадании на них жира вспыхивают как порох, сами горят как электросварка и все вокруг них горит. Поэтому с ними обращаемся со всем флотским уважением. В каждом отсеке, для них, чистенькая щеточка, совочек, резиновый коврик. Сейчас этого уже нет. Есть автоматическая химическая установка. И самой регенерации на лодке 200 банок, как аварийный запас, а мы грузили и распихивали по отсекам 3000 банок, а банки эти по 10 литров. А потом выброс отработанной регенерации и мусора. Наверное, думаете, взяли ведро и пошли выносить мусор. Это тоже операция ответственная под водой, устройство есть такое, ДУК называется - широкая труба с двумя крышками. Наружная закрыта, внутри лодки открыта, грузишь в нее мешков 10, потом одну закрываешь, другую открываешь и воздухом плюх. И вот так часа два. И все это по боевой тревоге. Так что скучаю один.

Как-то перед обедом я проснулся, не пугайтесь, командирская вахта ночью, смотрю, наш эхолот работает: «Штурман, что случилось?» Мнется штурман, не знает что сказать, рядом флагманский штурман дивизии, с нами пошел, учить нас глупых, « я прошу контролировать место лодки эхолотом глубиной под килем». Не стал я с ним спорить, придем в базу опять жалобы пойдут, и так уже пинков по самое, не хочу. А зря. Все что, когда-то, чему-то тебя учили, выполняй. Не должен командир бояться, стесняться.

Как то после похода нас поставили в док, штопать дырки и ремонт доковый. Стали красить цистерны главного балласта мои матросы. Запели от краски, сам еле одного поймал, вытаскивал. А начальник завода отказывается ставить вытяжную вентиляцию. Хотя на этой же лодке до меня командира сняли, взрыв в цистернах от паров краски, люди погибли. Зам командующего флотом вице-адмирал Ясаков, 2 метра ростом, умнейший и требовательный адмирал, нас командиров учил. Громовым голосом: «Запомните, пока вы мне не доложили, вы ни чего еще не сделали.» Мало слов, но сколько мудрости. Короче взял я телефон, докладываю: «командир «К -151», стою в доке и про беду свою.» В ответ телефон рыкнул: «Ясно». Утром смотрю, вокруг моей лодки суета, вентиляторы тащат, в небе зам командующего нашей флотилии на флот летит. Решена проблема.

Так вот трещим мы эхолотом на все Южно-Китайское море. Акустик докладывает, шум винтов, классифицирует- подводная лодка. Первая мысль уйти, нет, сначала разберемся. Отскочили немного от нее, слышен шум, а с дизельной лодкой, да и с атомной дважды контакт это вряд ли, взял я наушники, скрип какой-то, вот когда из колодца ведро поднимаешь, ручку крутишь, похоже. Интересно, ну-ка посмотрим. Всплыли на перископную глубину, поднят перископ, Накат. А вот и «друзья» наши, ловить нас собрались. Два фрегата. Один на месте опускает гидроакустическую станцию, слушает, как мы эхолотом забавляемся. А другой несется на поддержку. По «Накату» его сигналы. Ну, это зря ребята, мы уже умные. Опустил выдвижные и на глубине 20 метров, такая жуткая гидрология, рядом не услышишь, потихонечку пошли подальше. Что еще за номера спросите вы, безопасная глубина погружения от таранного удара 40 метров, почему нарушаем? Потому. Забыли, что он опускаемой станцией работает. Нет не дам я ему ордена зарабатывать.Сам думаю, вот позор то был, если почти на выходе из базы нас зацепили бы. А все наши подводные лодки в этом районе из-за отсутствия технических средств определения места были вынуждены работать эхолотом и были обнаружены. И ПЛА «К-10» из-за этого имела столкновение под водой с иностранной лодкой, которая следила за ней. Потом я проверил эту догадку. Как-то услышав гидроакустический сигнал, мы побежали посмотреть хозяина, миль двести прошли, сигнал был, но носитель не нашли, далеко.

Прошло время, мы заняли свой район боевых действий, Вы читатель не пугайтесь, хоть район и называется «боевых действий», но стрелять, топить не собираемся. Пока не собираемся. Но должны отследить все ударные силы ВМС США, которые могут находиться в этом районе или нас могут перенацелитьв другой район, где будут находиться эти силы. Задача наша установить слежение, а с получением приказа, если, когда, вдруг война, «утопить» врага. Немного приврал. Атаковать, если первый буду, смогу, должен. Но чтобы авианосецвывести из строя, нужно торпед 10-12 в него всадить, что ни кто нам не позволит сделать. Он имеет такую оборону, чтобы разгромить АУГ, понадобятся силы целого флота. Так вот мы несемся к авианосцу, каждые 4 часа доносим, где он и что делает, а его охранение давит нас, у них тоже задача, не допустить советских подводников в позицию залпа. Все слышали «Холодная война», а что она такое? А подводники ВМФ ее ощущали соленым потом, бессонными сутками и замеревшим дыханием, когда ее холод рядом, совсем рядом пролетал возле корпуса лодки. Запугал и вас и себя. Сейчас этого уже ничего нет. Не так, авианосцы есть, а нас нет. Потому как одни говорят, что врагов у нас не осталось, а другие, что американцы оказывается братья. Поэтому мы весь флот и угробили. А какой флот был в конце 80-ых. Пришли лодки 3, 4 поколения. Ракетоносцы американские уже очень уважительно к нам относились. И авианосцы страшились наших «Гранитов, Вулканов». За тысячу километров прилетит к нему штук 30-60 ракет в одно время, да с разных направлений. Не отмахнется.

Согласен слов много, а где действия, чтоб дух захватывало. Всплываем на сеанс связи, в наш адрес радио, с указанием нового района, ожидается проход АУС в составе АУ, (ударный авианосец), Энтерпрайз, Китти-Хок, Мидуэй.

Произвели необходимые расчеты на поиск, всплывать на перископ каждые 3 часа, искать на Накате радиолокационные сигналы АУС. Три авианосца, кораблей 30 охранения, обязательно будут работать радиоэлектронными средствами. Это только в 1941 году, японский флот без локации, радиообмена, скрытно подошел к Перл-Харбору и вверг Америку в хаос. А наш Накат миль за 200-300 обнаружит, ищем. На очередном всплытии на перископную глубину, на Накате обнаружили сигналы силой 3 балла. Бежать быстро надо. Обе турбины полный ход, глубина 102 с половиной метра и вперед. Не только вы читатель, но и подводники скажут 102, да еще с половиной, как то странно. Согласен на скорости 27 узлов (узел - 1миля в час) такую команду не дашь. А вот на обычной 6-12 узлов всегда с половиной.Кто-то скажет, выпендрешь, комитет матерей сочтет за издевательство. Нет, целая философия. Вот задай матросу глубину100 или 150 метров. Матросу скучно за рулями, спать охота, да ну ее щелкать манипулятором, если задали 100, наверное и 110 или 90 можно. А когда с половиной, здесь и внимание у него выше и не так уже и скучно и ответственность возрастает и мастерство. Рулями хлопать просто, а держать заданную глубину умение, а на скорости 27 узлов, умение, хладнокровие, отвага. Ошибись, заволнуйся секунду, и лодка завалит нос или корму. Как вы думаете, за какое мгновение она вылетит на поверхность с глубины 100 метров, при своей скорости 50 км/час, а за сколько она нырнет на 300 метров, где треснут переборки и черная вода рванет вам в легкие, сминая и раздирая ваша тело. Страшно? Не бойтесь, мы этого не допустим. На рулях и других боевых постах уже мастера. На лодках каждый день учеба, на хорошем, на плохом, но лучше на хорошем. На плохом, лучше чужие ошибки разбирать и делать выводы.

Пролетели мили, всплываем. Акустик, шум винтов, по пеленгу 45 градусов. Классифицировать контакт. От акустика, ОБК, в составе 3 кораблей. Цель номер один, тяжелый крейсер пеленг 46 град, цель номер 2…, цель номер 3…. Боевая тревога! Торпедная атака! Не волнуйтесь, условно. Мы всегда учимся. Далее пошли команды и доклады по выработки элементов движения цели и данных торпедного залпа. Для многоцелевой подводной лодки торпедная атака это песня, искусство, оркестр ГКП, концертмейстера старшего помощника и колдовская аналитика командира. Высшее напряжение и самые высокие тона этого оркестра наблюдаются, когда на ГКП звучат негромкие четкие доклады, старпомс микрофономутверждает, усредняет, как маэстро руководит оркестром. А командир в кресле и тупо заточенным карандашом, что-то чертит на бумажке. Почему тупо заточенным, потому как остро заточенный, может от волнения сломаться или бумагу порвать, увидят моряки, скажут, волнуется. Командир не должен волноваться. Его спокойствие в моряков веру вселяет. Горе тому, кто бегает по отсеку, суетится, обязательно мимо, хорошо еще, если просто мимо. Про саму атаку мы еще когда-нибудь расскажем, а сейчас нужно взглянуть на противника, да донести на флот, что мы тут обнаружили. Перископная глубина, вы наверное думаете, вот как легко, надо всплыть под перископ, взял да и всплыл, все просто. Нет. Надо на глубине наилучшей слышимости прослушать горизонт, разобраться с целями, потом всплыть на 40 метров еще раз прослушать горизонт, осмотреть кормовые курсовые углы, и начать всплытие на перископную глубину 10 метров. В Южно- Китайском море на глубине 40 и более метров можно ни чего и не услышать, гидрология такая. Поднимаешь перископ, быстро осматриваешь носовые курсовые углы, наиболее опасный сектор, а потом по всему горизонту, Пока ты крутишься на перископе, весь экипаж по боевой тревоге, готовы к немедленному погружению. В лодку приняли тонн 5 воды, чтобы если опасность она немедленно оторвалась от поверхности и камнем вниз.

Всплыли. Осмотрел горизонт. Три боевых корабля, скорее всего это для нас приманка, увлечется, думают они, а АУГ в другой стороне. Передал радио об обнаружении ОБК на флот и на старое место, это центр района, где АУГ должен пройти.Заняли свое место, ищем. Всплываем, согласно расчету каждые три часа, всплытие, маневр опасный, да я вам уже рассказал, поэтому всегда по боевой тревоге. Занятий, тренировок уже ни каких нет, только мероприятия по жизнеобеспечению. Третьи сутки ждем и ищем. Глаза уже красные, со сном не получается, а еще и не гонялись.

Ночью на очередном всплытии, поднял перископ, прилетели голуби, опять прожектора, красные, зеленые огоньки бортовых огней. Противолодочные «Орионы» свою пляску затеяли. Думают сейчас я побегу спасаться от них. Нет, АУГ вышел и они в дальнем противолодочном охранении. Меня сами обнаружить не смогли бы, если только случайно. Значит, контакт им передала атомная подводная лодка. Она в составе АУГ, обычно ПЛА типа Лос-Анджелес на угрожаемом направлении. С этой подружкой у нас нет ни каких шансов по скрытности, да и не только. И не надо, нам АУГ нужен. Боцман, погружаться на глубину60 метров. Доклады, глубина 15 метров, глубина 20 метров, 30 метров. Акустики: «Справа 10 шум винтов, курсовой быстро меняется на корму» Наверху никого не было, только что в перископ смотрел. Держать глубину 30 метров. Курсовой 20, 30, 40. Летит как курьерский поезд. Лодка? Лодка идет совсем рядом. Не маневрировать. Они тоже жить хотят. Слышат они лучше нас, все рассчитали, а сейчас давят, пугают. Курсовой 90, 100, 120. Контакт потерян. Тишина в центральном, лица побледнели. Боцман держать глубину 40 метров. Акустиков трогать не нужно, они сейчас крутят пеленгатор, стараются. Акустики:, «цель номер 1, подводная лодка, курсовой 15 левый борт, пеленг меняется на нос. Курсовой ноль, 10 правого борта, 20, 30, 40. Цельушла в корму». Что они ошалели?: Рядом, совсем рядом, если не под нами. Пугают, пусть пугают, тут главное не пугаться, они тоже жить хотят.

Вроде бы отвязалась. Опять всплытие. Подняты выдвижные. На Накате просто огромное количество сигналов. Вот и АУГ идет. Донес на флот, что обнаружен АУГ пассивными средствами и вниз, на глубину, 27 узлов, в ту сторону, где так много нужных нам сигналов, пошли четвертые сутки поиска. Опять все гремит и грохочет. Где там эта лодка, пусть сунется, раздавим, размажем. Нам то, не страшно, все равно ничего не слышим. И не услышим, если что, то удар и все,мучиться не будем, тем более что глубина моря 3000 метров. Для читателя эти слова, а нам про такое думать некогда, нам авианосец нужен. Опять всплытие, поднят Накат. Они в другой стороне. Опять бежим. Всплываем, АУГ опять поменял курс и далеко он от нас, а перед нами какое-то чучело. Ночь не разобрать, Опять бежим. Да наша старая знакомая, лодка, от нас не отстала, рядом где-то. Мы в одну сторону бежим, она всплывает и на АУГ доносит о нас. Они уже веселятся, смеются над нами. Удивляются нашей тупой настырности.

Наверху уже утро. Солнце встает, а мы еще и глаз не смыкали. Все кто не вахте спят на боевых постах. Акустики: «посылка гидролокатора». «Боевая тревога, По местам стоять к всплытию. Всплываем на перископную глубину» Акустики внимательно слушать, предполагаю ордер. Боцман, механик быть готовым к уходу от таранного удара», предупредил. Сон проходит, щеки горят, сейчас говорят это адреналин. Глубина 20 метров, поднять перископы, глубина 10. Что вдруг перископы? Да их у нас два, на одном осназовец фотоаппарат приспособил. Фотографироваться будем. Всплыли. Вот это да. Мы в самом центре ордера. Слева 30, фрегат Нокс, дистанция 10 кабельтовых. Прямо по носу еще один. Справа 60, вот он громадный, серый, борта высоченные авианосец. Давай Серега фотографируй его, все что есть. Щелкает фотоаппарат, я радио диктую на флот, что нашли, догнали, вот он рядом. Там обрадуются, начнут на картах закорючки рисовать. Принимать решения. Думают, что я теперь как положено каждые 4 часа буду им доносить точное место. Стоп, с левого фрегата поднят вертолет, тот к нам подлетел, сбросил черный здоровый шар, изабарабанил по корпусу гидроакустическими посылками. Пугает или тренируется? Опускаемая гидроакустическая станция.Пора вниз, фрегат слева, мало ему вертолета, на нас повернул. «Срочное погружение» Глубина 40 метров. Следуем в ордере, но под водой, тем же курсом как и АУГ, скорость 12, а они 25-30, отстаем. Разгонимся, а они в противоположную и разошлись как в море корабли. Да и некуда нам сейчас торопиться. Подготовлено радио для передачи, опять всплываем. Передали РДО. АУГ уже далеко, 10 миль. Погружаемся и опять бежим.

Пятые, шестые сутки, нам уже район расширили почти до Малакского пролива. Все валятся с ног, разговаривать трудно. Догоняем, готовим радио, отходим для передачи, передаем, опять догоняем и передаем каждые 4 часа. Пока на седьмые сутки АУГ не вышел из района. Все теперь спать, всем спать, кроме вахты. Да и пора в базу, срок автономки закончился. Молодцы моряки - экипаж. Только вот вымотанные. На то она и служба морская. А лодка,какая умница, за все время ни каких фортелей. Понимает, что трудное это дело, авианосцы гонять, жалеет людей.

Люблю я эту работу



	Когда усталая подлодка Из глубины идет домой
Домой

Закончили учения, победили всех «врагов», теперь в базу. Победить полдела, еще доложить нужно толково. Поэтому документы готовим, как маневрировали, как скрытность блюли, как атаковали.

Все как надо, но опять попадет... За полк авиационный. Где же это видано, самолеты летали, буи бросали, а результат…Двойку всему полку противолодочному ставить, за наши ныряния. Не додумал, компромисса нет. Всплыл бы под буи, подразнил немного и снова спрятался. Опять же наш ОБК заблудился, вместе с комэском. Отрабатывали совместное плавание. Надводные корабли идут правее изобаты 100 метров ближе к берегу, мы мористее, левее изобаты 100 метров. Ну что проще, идешь, замеряешь глубину эхолотом. Если на кораблях показывает глубину 100 метров и более, отверни вправо, ближе к берегу, не заходи за 100 метровую изобату.

Идем, с кораблей надводных нам разные приказания передают, управляют нами. Вдруг пеленг на корабли с нашего правого борта пошел на корму, перешелна левый борт. Теперь мы ближе к берегу, они стали мористее. Кто же ошибается. Они наверху, им берег видно, солнце светит, много их. Три флагманских штурмана на кораблях и несметное количество штурманов и штурманят. Неприятно мне стало. По ЗПС запросил, доложите какая у вас глубина под килем. Докладывают: «100 метров» У меня волосы дыбом, похоже, мы по берегу идем? Своим эхолотом меряем на всех диапазонах, глубина 800 метров. Опять запрашиваю: «Замерьте свою глубину под килем фактически». Молчание, затем короткое: «Всплыть». Всплыли.Ну что ушли корабли дальше в море… Морская душа простора требует.

Про корабли я к тому, что часто вопросы задают. Дескать, как же вы бедные, под водой, ни чего не видите, как лодку ведете? Очень схематично объясняю, подводная лодка имеет прочный и легкий корпус. В прочном корпусе расположены все механизмы и экипаж, он герметичен, выдерживает давление воды, определяемое расчетной глубиной погружения. Легкий корпус крепится на прочный, в нем размещаются цистерны главного балласта, баллоны ВВД и другие, легкий корпус придает обтекаемую форму и неповторимую красоту подводной лодки.

Про окна и иллюминаторы. Максимальная прозрачность моря 70 метров и то в Красном море. Что может дать видимость 70 метров. Разве успеть сказать «ОЙ».

Управление лодкой в пространстве происходит по навигационным картам. Много человеческих жизней, сил, времени затрачено и тратится на составление этих карт. Еще задолго до Колумба на морские карты наносились берега континентов, острова, скалы, рифы, глубины морские. Чем точнее навигационные карты, тем безопаснее по ним плавать. В настоящее время мы имеем очень точные и подробные карты. Есть еще лоции морские, в которых описаны течения того или иного района, снимки и описания побережья, характер дна морского. Про подводные вулканы, которые могут изменить глубины, и тогда это беда для субмарины.

С помощью различных способов, солнца, звезд, технических средств, береговых ориентиров, а сейчас очень точной спутниковой системы мы определяем свое место: широту и долготу, место наносим на карту, причем не точкой, а кружком, в котором учтены все ошибки при определении места. За этим кружком штурмана тщательно следят, и он двигается по карте не по курсу, а по рассчитанному пути и скорости лодки. Со временем кружок ошибок места лодки растет. И ты ведешь так подводный корабль, чтобы этот кружок своим краем не приближался к навигационной опасности.

В базу заходим ночью. Вся бухта покрыта огнями. Джонки, маленькие, побольше, на свет рыбачат. Сотни их. Красивое зрелище. Никогда бы не пошел через это светящееся поле. Но впереди корабль сопровождения, иду за ним, джонки прямо под бортом. И такая картина каждый вечер, идут на выход рыбачить, с рассветом домой.

Утром встали к четвертому пирсу. Карты, кальки в руки и на доклад.

Как я и предполагал, командир авиаполка пообещал в следующий раз кинуть глубинные бомбы. Рассматриваю эти слова как поощрение. Адмирал побурчал, но было видно, что нашими действиями доволен.

Потом были еще и еще выходы в море. Пролетели 9 месяцев, и началась тягомотина ожидания, когда нам дадут «Добро» домой идти. Устали. Устали от ожидания, устали от моря, жары, от того что давно не дома. Устали. Это сейчас про стресс говорят, а тогда я и слова такого не слышал. Прислежении за авианосцами наши специалисты перехватывали их радиодонесения. Они когда пошли в Субик-Бей, база у них на Филиппинах, с кораблей полетели радиограммы, семьи привезти, кабаки, машины, рестораны.

А мы, пришли в конце апреля, комдив встречает: «Ты командир, за своими присмотри, апрельский пленум Горбачева, борьба с пьянством, бой ведется. Лес рубят…» Дальше больше, замполит бежит: «Командир, ты как к перестройке, я вот уже перестроился». «Хорошо им, перевернул томик классиков и перестройка состоялась…, амне, инструкцию по управлению, РБЖ не перевернешь, вмиг сгоришь или утонешь». «Может крыс начать отлавливать». Так я и не понял, чего хотели то. Но замордовали так, что свет не мил. Каждый вечер, гласное и негласное обнюхивание. В общем устали. Спасал спорт и море и меня и экипаж. Смотреть приятно, все подтянуты, мускулисты, загар бронза. Пока дошли до дома, бронза превратилась в неприятную желтизну. В октябре пришли, и весь экипаж дружно зачихал и закашлял. Но до этого еще далеко, еще дойти надо.

Практика многих поколений подводников учит, беды на корабле случаются в начале похода вследствие слабой отработки экипажа и недостаточной подготовки материальной части и в конце похода, усталость людей и техники. А мы, уже десятый месяц пошел.

Моряки согласятся, на флоте было три главкома ВМФ Кузнецов - военные годы, Горшков, Чернавин создатели мощного океанского флота.

Адмирал флота Советского Союза С.Горшков, так говорил про аварийность: «Нет аварийности оправданной и неизбежной. Аварийность и условия ее возникновения создают люди своей неграмотностью и неорганизованностью». Курсантом эти слова запомнил.

Вот и сейчас лодку к походу готовим, все как обычно, но чуточку внимательнее, побольше контроля. Еще и еще раз проверяем материальную часть, особенное внимание электрическим машинам, средствам борьбы за живучесть, подготовке экипажа. Суровые и справедливые слова главкома, но можно ли все предусмотреть..., наверное, нет. Да, аварии не возникают на пустом месте, но не всегда ее можно предупредить. И знают это подводники. Но и экипаж готовим так действовать, чтобы аварийная ситуация не переросла в трагедию. И ты командир, прежде чем занять командирский мостик, должен быть готов к действию. Я ранее рассказывал про нашего командира боевой части 5 капитана 2 ранга М. Сергеева. Напомню за ним слава ходила, где он там авария. Не авария, а аварийная ситуация, в которой его грамотные и своевременные действия ситуацию сводили на нет. Два примера для сравнения.

Подводная лодка, не буду называть ее, вышла из завода, 5 лет в ремонте. Навыки утрачены, материальная часть после ремонта не приработана. Нужно, наверное, быть крайне внимательным и осторожным. Лодка совершает переход в надводном положении. Легкий ветерок, прекрасная видимость. Ни каких тебе опасностей. На пульте ГЭУ управленцы ни как не могут сладить с автоматикой. Часто падает АЗ (аварийная защита реактора). На то она и защита, чтобы защитить реактор от неправильных действий. В центральном посту не хотят мириться и начинают рвать «Каштан», что-то требуя и возмущаясь. Что сделали управленцы, надоели им вопли из центрального, взяли изаблокировались по всем параметрам реактора. АЗ уже падать не может и защитить реактор не может. Результат, подрыв крышки реактора, лодка досрочно закончила свою боевую жизнь. Личный состав переоблучился.

На К-45, где командиром 1 дивизиона был прикомандирован Сергеев. Заметили незначительное падение давления в компенсаторах объема реактора. Вывели реактор из действия и Чернобыля не состоялось. И на этом своем решении настоял Сергеев. Когда в базу пришли, штабные даже в трусости пытались обвинить, пока испытания не показали от какой беды он спас лодку. Я тогда был на этой лодке помощником командира и видел своими глазами, как вырабатывалось и принималось решение о выводе реактора.

ПЛА К-45, я на вахте. Подводное положение, глубина 40 метров, ход 6 узлов. За моей спиной добродушно что-то говорит командиру командир дивизии. Падает АЗ обоих бортов. Турбинные телеграфы с пульта ГЭУ переводят на «СТОП». Я вахтенный офицер, репетую, и ставлю ручки моторных телеграфов «ВПЕРЕД, ПОЛНЫЙ» Ход лодки уменьшился до 4-х узлов. Лодка начала погружаться, поскольку удифферентована была на 6 узлов. Пустили ГОН из уравнительной, чтобы облегчить лодку, потом с глубиной на помпу перешли. Глубина 60 метров, идут доклады с отсеков, сам на глубиномер смотрю. Боцман все рули переложил на всплытие. Глубина 80 метров. Лодку глубиной обжимает, она тяжелее становится (удельный вес), быстрее валится вниз. «Глубина 100 метров, прошу разрешения продуть среднюю», обращаюсь я к командиру. Молчит он и комдив молчит, ждут, когда АЗ поднимут, обычно это происходит быстро 1-3 минуты. «Глубина 120 метров, прошу разрешения продуть среднюю», опять к командиру, молчат. «Глубина 150 метров, прошу разрешения продуть среднюю», молчат. Лодка уже уверенно спешит на глубину. Каждые 10 метров изменения глубины докладывается. Глубина 170 метров, боцман давит на рукоятки перекладки рулей, от напряжения кисти белые. Рули задраны до предела. Сейчас от них толку мало. Вахтенный трюмный стоит, пальцами обвил клапан экстренного продувания средней. Ждет команды. Кто ее должен дать? Глубина 180 метров. «Продуть среднюю», надеюсь, я тогда дал эту команду спокойно. Пальцы трюмного рванули клапан, повернули его, и утробно урча, в ЦГБ рванул воздух, вытесняя воду. Сзади комдив почти равнодушно произнес: «На такой глубине воздух неэффективен».« Ну, ни хрена себе» подумал я, впиваясь в стрелку глубиномера. Воздух идет, идет, стрелка замерла на отметке 210 метров. Стрелка дрогнула, чуть выше. «Лодка всплывает», доложил я. А воздух, пусть дует. Лодка уверенно пошла вверх. «Стоп дуть» «Глубина 80 метров», сам думаю пора открывать клапана вентиляции, снять пузырь. Нет, подожду, уж больно неприятно вниз валиться. На руки свои посмотрел, как оперся ими о стол вахтенного инженер-механика, они наполовину белые. Тут командир дал команду на снятие пузыря. На 40 метров удифферентовали лодку. АЗ взвели еще минут через 15. Помни: «Лучше хуже, но вовремя, чем лучше, но поздно».

Вспомнить и поклониться экипажу ПЛА К -122, командир капитан 2 ранга Г. Сизов, старший на борту начальник штаба 26 дивизии ПЛ ПЛ капитан 2 ранга Заварухин, оба замечательные подводники, красивые и умные мужики. На боевой службе в Филиппинском море, уже под конец автономки, пожар в самом опасном электротехническом 7 отсеке. Действовали умело, грамотно и командир и экипаж. Вывели людей в смежный 8 отсек, всплыли, приказали отдраить люк 8-го и вывести личный состав на надстройку. А люк открыть не могут. Давлением крышку люка прижало так, что кремальеру не провернуть. В 8-м отсеке растет давление, дым и угарный газ из 7-го в 8-ой через неплотности проникают. Есть такое понятие парциальное давление газов. Падают моряки от отравления угарным газом. Были ПДУ, но они на 10 минут.

Когда вдруг взбесился огонь в 7-ом, вывели моряков в смежный 8-ой отсек. В учебном классе, а еще лучше вечером в кресле, в тапочках, рассуждать о том, а где средства защиты, почему с собой не взяли. Возьми, когда огонь ревет, когда вмиг темно. Когда боль и страх.

Мичман Белевцев торпедист, веселый, улыбчивый молодой парень. Хорошо его знал, приятно было мне лейтенанту с ним общаться и у него учиться. С ним еще один. С одним дыхательным аппаратом на двоих в 9-ом отсеке разблокировали они торпедный аппарат, вытащили прибор ГПД, открыли обе крышки, и через торпедный аппарат сравняли давление в отсеке с атмосферным. Был отдраен люк 8-го, моряки вышли и вынесли на надстройку. 1 4 человек погибли среди них мичман Белевцев.

В 7-м ревет огонь, сталь стекает ручьями, корпус лодки в районе 7-го малиновый. Развернули пожарные рукава, поливают, охлаждают корпус, тогда не выгорят сальники, вводы и вода не начнет поступать в 7 отсек. Лодка не утонет, как это, по-видимому случилось очень давно в Атлантике на ПЛА К-8, где с лодкой на дно ушел командир и одна боевая смена. Уникальная ПЛА «Комсомолец», тоже на дно. Светлая им память.

Вот вопрос, на который стесняются ответить или я что-то пропустил. Откуда взялось такое высокое давление в отсеке на К-122, на К-8, на «Комсомольце». Когда разбирали аварию на К-122, говорили, что кто-то приказал открыть ВВД -1 в 7-ой, это подать воздух высокого давления. В этом случае растет давление, и продукты горения будут поступать в смежные отсеки, что и было. Высокое давление и сам воздух поступающий через ВВД-1, а значит кислород создадут в отсеке мартеновскую печь и кроме того системы пожаротушения будут абсолютно бесполезны, разве что сами начнут гореть. Тогда еще в лейтенантах я сделал для себя вывод, клапана ВВД-1 выполнены из 2-х металлов и при нагревании имеют разный коэффициент расширения, отсюда и поступление воздуха. В любом случае при пожаре в отсеке в центральном перекрывать ВВД -1. А уж про «Комсомолец», это еще надо придумать такое, чтобы при пожаре система продувания ЦГБ сумела выгореть и ВВД в отсек пошел. Такое и в ночных кошмарах не приснится. Попробуй командир разберись, что за гадость такую изобрели проектанты.

Я еще минером был, ремонт в заводе. Собрали нас, решают, как сроки сократить, деньги сэкономить. Ко мне военпред: «лейтенант, вот Вы когда-нибудь пользовались системой орошения торпед? Нет, так давайте вычеркнем из ремонтной ведомости». Нет, говорю, дядя, при моей службе без году неделя, я и действие ЛОХ видел только раз и то при проверке системы ЛОХ, вылили весь фреон в первый отсек. Была раньше такая проверка, потом запретили.

На соседней лодке подобное как у нас произошло с фреоном. Отсек провентилировали, но фреон он тяжелый, внизу отсека остался. На лодке при стоянке в базе, отсеки вахтенными осматриваются каждые 30 минут с докладом в центральный пост. Время вышло, доклада с первого нет. Дежурный: «Первый доложите». Молчание. Отправляет вахтенного трюмного, пропал трюмный, еще одного отправляет, нет доклада. Пора тревогу объявлять, так и сделал: «Аварийная тревога». Готовятся аварийные партии, не только на своем корабле, с соседних тоже бегут. Вскрыли первый отсек, три без сознания, потом погибли, а мичман забрался в трюме за помпу, живой, но ведет себя как жутко пьяный, поймали, зацепили, вырвали из шхеры.

По каждому непонятному случаю, всегда наука приезжает, разбирается. Задают мичману вопросы уже в госпитале: «Куришь?», «Курю», «Пьешь?», «А кто ж не пьет, пью», «А сколько пьешь?», провокационный вопрос. «А сколько нальете, столько и выпью, отвечает счастливец».Записали ему в медицинскую книжку: «Хорошо подготовлен к наркотическим воздействиям». Так что подумайте работодатели, особенно на токсичных производствах как относится к работникам, кто на грудь принимает. Может это когда-нибудь будет ваше спасение.

Ну, вот сам повторил,и экипаж отработал, немного развлекся, пора домой.

Прощай Камрань, красивое место. Спасибо тебе за приют, за то, что все живы, здоровы.

Корабль обеспечения проводил нас на выход. «Срочное погружение, курс на Баши, идем домой».

Все как обычно, вахта, учеба, тренировки, приборки… Врагов не боимся, они нас теперь боятся и охотников не видать за орденами.

Прошли Баши. Всплыли на сеанс связи, тайфун, волны как горы. Ревет Филиппинское море, опять самое сердце. Работаем с наукой. Мы на глубине 150 метров. На 5-ые сутки, почему всегда ночью, доклад из 6-го (турбинного) отсека: «Аварийная тревога, поступление воды по левому борту, большой распыл».

По лодке перезвон аварийной тревоги. «Всплывать на глубину 40 метров, левой турбине средний ход». Выскочили на 40 метров. Экипаж работает, развертываются рубежи обороны, водоотливные средства, все как учили. А в голове бьет, распыл воды, попадание на циркуляционные насосы, короткое замыкание, пожар. Помню К-122 и если что выводить моряков буду в 5-ый. Команду в 5-ый: «Приготовиться по приказанию принимать личный состав 6-го».

Если зальет насосы, объемный пожар, лодка без хода, вокруг самолеты, корабли американские. И мы как кинозвезды в хреновом боевике на телеэкранах. Бр-р-р.

Доклад с 6-го: «Аварийная тревога, поступление воды по левому борту». Опять, что-то новое. Некогда рассуждать и переспрашивать. «Боцман всплывать на перископную глубину». Всплыли, ночь, звезды, далеко огонек науки.Опять с 6-го: Аварийная тревога: «Поступление воды по левому борту». Ладно,разберемся.

Командир БЧ-5, Сергеев в 6-ой отсек. Оказалось три трубы, что выходят из прочного корпуса в отсек, проржавели, лучше сказать электролит южных морей сгрыз металл. Перекрыть эти трубопроводы не чем, от корпуса идут и там же разрушились. Добраться до них тоже нельзя, настолько узкое пространство. Нашли мы самого маленького, щуплого моряка, он телогрейками, шинелями закидал пространство вокруг трубопроводов, чтобы не было распыла воды.

Погрузились на безопасную глубину 40 метров, продолжили выполнение задания, записав в журнал, ограничение глубины погружения 40 метров.

С нами особист, бывший командир 6-го отсека грамотный командир отсека, ко мне обращается: «Я прошу донести об аварии и следовать в Камрань».«Нет, хочешь, дам тебе радио, сам докладывай, а я буду выполнять задачу». Пять суток мы еще работали в районе и старой дорогой домой.

Корейский пролив форсировали под водой по нашим знакомым изобатам. Вышли в Японское море, банку Ямато проходим, здесь гидрофоны Сосус стоят, для обнаружения подводных лодок. Ко мне механик: «Командир давай ход увеличим, хоть на траверз Владивостока выйдем, если что, хоть помогут». Согласился с ним сразу, хрен с ней со скрытностью. Столько боли было в словах механика.

После этого мне так захотелось выпить и не просто чего-то, а водки три четверти граненого стакана и именно так. До самого дома пока шли, итоговое донесение пишу уже в дивизии, домой бегу, стоит перед глазами сладкая.

Дома водки не было. Потом бы отпуск, через всю страну проехал, так и не удовлетворил свое желание, то водки не найдешь, то стакан запропостился. Сухой закон, борьба с пьянством. Все- таки, какая это сволочь, даже выпить по-людски нельзя.

	Прощайте красотки, прощай небосвод,
	Подводная лодка уходит в поход.
	Подводная лодка морская гроза, Под черной пилоткой, стальные глаза. Из песни

Люблю я эту работу.

Закончился боевой поход. Ошвартовались у четвертого пирса в п. Камрань. Экипаж пополняет запасы, материальную часть к походу лодку готовит. Я на доклад к командиру эскадры. Вице-адмирал Кузьмин рожден подводником, докладывать ему трудно, строг, умен, мудр. «Ну что командир, через неделю оперативно-тактические учения. Все силы в море. Твоя лодка - первая скрипка. Задача: «прорвать противолодочную оборону, выйти в район и атаковать ОБК (отряд боевых кораблей)». Есть! Крутнулся и на улицу, а там жара 50 градусов в тени. А мы белые как моли, руки трясутся, сердце колотится. Сразу и обгорели.

Темнеет рано и быстро. Почти экватор. Вечером фильм смотрим «Шанс». Старики эликсир выпили, молодые и красивые стали. Я за сердце держусь, завидно, мне бы так. А почему нет? Подъем в эскадре в 6 часов, чтобы до обеденной жары все успеть. Три часа, пока солнце остервенело хлещет, обеденный перерыв. Мое утро начиналось в 4 часа, бег, брусья, турник, вертикальный канат. И упражнения, тысяча движений по Амосову, академик. В обед 2 часа плавание, не обязательно махать руками, просто гребешь, не насилуя. Через время мне уже захотелось и вечером бегать. Вестовому: масло, сладкое исключить. Без хлеба. Обед без картошки, без макарон и т.п. Ужин, тоже подобное. Из-за стола встаешь, жрать охота, в глазах темно. Через месяц, ни капли жира, мышцы как у Сталлоне. По канату на двух пальцах поднимаюсь. Про пальцы лишка. А красиво... Утро свежее. Небо голубое, высокое, еще солнцем не обожглось. Зелень зеленущая. Солнце уже встало, но на спортплощадке его еще нет, за сопкой. И вот оно выскочило, большое, яростное, лохматое. Чего вы тут…? А…? И сразу огнем, жарой… Красива Камрань. А море, яркое, сине-синее и прозрачное. Про мир подводный дайверы расскажут. Хотя несколько встреч интересных были у меня, со змеищей огромной, со скатом местным, хвост как труба асбестовая и, наверное, с мантой, почему, наверное, потому как она взмахнула крыльями и в море, а я к берегу, метров за пять после уреза воды остановился. Но это утром и в обед. Все остальное время, лодку в порядок приводим, учимся, на тренажере в атаку торпедную.

Неделя пролетела. По эскадре «Боевая тревога». «Вывод сил из под удара». В прошлый раз отходил от пирса, осторожно, под моторами. Комэскбурчал: «Что вы как тараканы беременные ползаете». Поэтому сейчас с механиком отработали. Моторами оттолкнул корму от пирса и реверс правой турбиной. От пирса лихо, нос вправо летит, почти уже на выход. Правой турбине ТГ режим, левой малый ход. Не так все просто как кажется. Электрики, турбинисты, управленцы реактором, все заняты: переключают, снимают, принимают нагрузку и еще и еще, это уметь надо. Есть, кому это делать на лодке. Забурлила вода, левая турбина дала ход. Нос еще быстрее полетел вправо. Боцман: «Держать на выход. Курс…». Адмирал довольно кряхтит: «А то осторожно, осторожно. А как война, тоже осторожно…».Выскочили из бухты, сигнал «Воздух». Налет авиации, ракеты летят. «Срочное погружение»! Погрузились на перископную глубину. Глубина моря метров 60. Встали на якорь. Подводники скажут, атомные лодки в подводном положении на якорь не становятся. Правильно, это комэск задумал. Умело учил вице-адмирал Кузьмин.

Пролетели самолеты, мне в точку бежать, первая скрипка взмахнула смычком. Ну, с Богом! «Срочное погружение!» «Погружаться на глубину 240 метров». «Снять гидрологический разрез моря». Так, на глубине 120 метров слой скачка. Поднырнули под него. «Внимание экипажа. Начинаем форсирование противолодочного рубежа. Режим тишина».

А над головой самолеты наши летают, буи бросают. Не срабатывают у них буи, не слышат они нас. 100 буев выкинули и ни один не сработал. Комэск волнуется, где лодка, что случилось, а если и не случилось, то, что всему полку двойку ставить? Ну, извините, нужно было попросить, я бы где-нибудь и показался. Вот Валера Лебедев, подошел ко мне, Юра, ты там сильно не выпендривайся, дай моим кораблям поработать. Мне что жалко, да и самому интересно. Вышли мы в район действия КПУГ, слышу, мечутся они, молотят опускаемой «шелонью». Можно, конечно, и обойти и под слоем скачка пройти. Но обещал. Развернулся и к ним. Заволновались они, частота, продолжительность посылок изменилась. Узрели, обнаружили меня, ну теперь не отпустим. Оружие готовят, атаковать собрались. Лишнее это, я же договаривался немного поработать. Выстрелили мы из ДУКа отработанную регенерацию, она сейчас столько пузырьков создаст, не перепугались бы. Заложили пологую циркуляцию, скорость увеличили, винтами воду молотим, экран создаем. Прикрывшись взбаламученной водой и воздухом отскочили в сторону. Заметались противолодочники, а как вы хотели, мы американцев сделали, а их побольше было.

Дам им еще шанс, пусть потренируются. Опять к ним подхожу, обрадовались, нашли. Уцепились за меня. Стучат радостно гидролокаторами. Мы все делаем то же самое, высыпаем отработанную регенерацию, крутим циркуляцию. Они как слепые котята, обиженно замяукали своей «шелонью», потеряли нас, кинулись в разные стороны, ищут.

Некогда нам, следующих рубеж, КПУГ «Летучий» главный вояка, обошли его, ведь не договаривались. Дальше район дизельной подводной лодки. Здесь, как и должно быть, без обид, никто никого не услышал.

«Отбой боевой тревоги. Боевая готовность номер 2 подводная, третьей смене заступить.» Уже ночь, а еще регенерация воздуха. Выброс на завтра перенесем.

Утром изображаем поиск ОБК. А чего его искать, знаю я, что он здесь пройдет. Больше не куда ему. Поэтому спокоен. Ужинаем. Аккустики: «По пеленгу 221 градус слабый шум винтов». «Классифицировать контакт», это вахтенный офицер. «По характеру шумов, цель номер 1, цель 2, цель 3 надводная, прослушивается работа турбин. Не дергаю экипаж, когда еще будет этот ужин, но предупредил, еще пять минут, быстрее ложками стучите. Мне проще, в центральном у меня своя кружка. Кружка командирская, это тоже предмет зависти и обожания. Как и командирское кресло, так и кружка, предмет особый, никто никогда не сядет в командирское кресло и кружку не возьмет. Так заведено. На флоте много всяких традиций, иногда даже самому тебе не понятных. Но все их чтут и всячески поддерживают. Вот например женщина на лодке к несчастью. Почитайте «Морские рассказы» Станюковича, до революции было. Перед выходом на лодку пришел морской начальник со своей дочерью. И была она так мила и прелестна с экипажем, что все забыли и простили нарушение морской традиции. А лодка вышла в район дифферентовки и затонула. Забыли на камбузе закрыть вентиляционное отверстие. Погибли почти все, четыре человека в центральном посту сумели отдраить верхний рубочный люк и в пузыре с глубины 40 метров выйти на поверхность. Почитайте, там есть и другие рассказы.

На «К-259» я старпом, на борт посадили человек 10 «морских дьяволов». Парни 2 метра ростом и другие физические данные... А я в тылу за пару пузырей «Шила» несколько больших зеркал в кают-компанию добыл. Послал этих слонов за ними. Принесли, стали спускать в центральный пост и три разбили. Затихла лодка, что теперь будет? Что старпом?.Три раза возвращались в базу, то испаритель не варил воду, то еще что-то. Автономка получилась вместо двух три месяца. Но ничего страшного.

Ладно. Где там ОБК? Акустики звенят голосами: Цель номер 1 пеленг 221, «Летучий», цель номер 2…, цель номер три… Спецы ехидно скажут, акустики даже название определили, может, знают, что на корабле на ужин давали. Не ухмыляйтесь, мы эту неделю, не только чайком баловались. Учились мы. Знали, что Летучий нам придется атаковать. А посему акустики наши музыку его винтов каждый день часа по 2 на магнитофоне прослушивали. Можете вы отличить звучание «Ой, мороз, мороз» от «По диким степям Забайкалья». А мы акустиков отбираем, наш матрос-акустик на лодку из консерватории пришел. Так что волнующую музыку поющих винтов сегодняшнего «противника» наши ребята хорошо знали.

«Утверждаю, цель номер 1 главная цель». Сам в кресло, карандаш свой достаю, планшетик, на него листочек. Старший помощник запел свою песню, на что я ему одобрительно кивнул, зачем слова лишние.

Выводит старпом: «Боевая тревога! Торпедная атака! Атака надводной цели, торпедами 53-65К. Торпедные аппараты три, четыре к выстрелу приготовить». Заревел ревун. Вахтенный инженер-механик доклады с отсеков о готовности к бою принимает. Старпом от ГКП, потом мне докладывает. Я ему, ввести глубину хода торпед 8 метров. Осадка самой большой цели 4 метра, вот мы и вводим на 4 больше, чтобы борта нашим кораблям не попортить.

Легли на курс 220. Ход увеличили до 12 узлов. ЭДЦ определить это хорошо, куда важнее позицию залпа занять и атаковать, пока противник нас не услышал. А он думать не будет. Шлепнет гидролокатором, а потом торпедой или из РБУ приласкает.

Дальше поет старпом: «БИП, штурман, акустики, ТАС, секундомеры, Первый замер. Товсь. Ноль.» Заголосил акустик, докладывает, кто у него по какому пеленгу. «Ввести первый замер. Режим замеров одна минута». Весь расчет сейчас решает одну задачу определить ЭДЦ - курс, скоростьи дистанцию до цели. «Второй замер. Товсь. Ноль». Акустики на цели пеленга доложили. «Определить курс цели». Сухо идут доклады: «БИП, курс цели 20 град». Штурман, курс 18 градусов. ТАС, курс 25 град.» «Утверждаю, курс цели 21 градус» Нам он точный и не нужен. Акустики: «По числу оборотов винтов скорость цели 23-24 узла». «Утверждаю, скорость цели 23 узла», твердо выводит старпом. Люди скажут, что-то все старпом делает. А как вы хотели, мне в академию надо, а так принято, если замены не будет, то нечего тебе делать в академии. На флоте каждый заинтересован в преемственности, поэтому и учат и учатся. Научиться кукарекать просто, а вот принимать решения… Нужны твердые знания, воля, твердость в глазах и голосе. Пусть вырабатывает эти качества, если что, поправлю. «Ложиться на курс 200 град», говорю я, на листочке своем линий нарисовал разных. «Курс 200. Корректура дистанции», понимающе командует старпом. Расчету ГКП понятно каждое слово, пауза. Пошли доклады: «БИП цель номер 1 главная, дистанция 50 кабельтовых, штурман-52. ТАС 48.» «Утверждаю дистанцию 50 каб.» Вот и все. Сейчас поворота цели дождаться. «Противник» знает, что где-то должна быть лодка, поэтому будет менять курс. Сейчас борт цели правый, мы в позиции стрельбы. Ну и что, сколько ждать? Вот, а для этого, пока с ним сближались, должен был изучить характер. Ленив, суетлив или расчетлив.

Перед выходом на боевую службу, последняя проверка расчета на тренажере. ПТ-З - атака подводной лодки в дуэльной ситуации. «Противником» моим поставили стратегическую ПЛА 667 Б проекта. Командир капитан 1 ранга, важный и заслуженный, на меня скользнул взглядом. «Капитан 3 ранга, только назначенный, что-нибудь, наверное, умеет, раз назначили», так примерно подумал он. Моя лодка, шумность большая, услышать смогу только торпедный залп по мне. Проверяющий, мой первый командир, сейчас вице-адмирал Кожевников. Когда он командовал подлодкой, красив, строен, удачлив. Смотрел я на него во все глаза с любовью и завистью хорошей. Расчет мой тоже смотрит на меня, ну как наш новый командир, что делать то будет. Злость меня взяла, так уж мне не хотелось услышать, что уничтожен мой корабль, пусть и на тренажере, хотя это так должно и быть, главное здесь проверяли правильность действий согласно ТРПЛ (тактическое руководство подводных лодок). Погрузились, идем. Акустик: «Слева 30, наблюдаю торпедный залп». Командую: «Ввести угол «ОМЕГА», 30 град влево. Торпедные аппараты номер 1,2 ТОВСЬ. ПЛИ». Пошли мои торпеды по тому направлению, где залп мы услышали. В нарушении ТРПЛ командую: «право на борт, на обратный курс, обе турбины самый полный ход». Сам сжался, жду. Сейчас скажут, взрыв по правому борту, лодка уничтожена. Противно это слышать, сколько раз уже с лейтенанта начиная. Слышу эти слова, но только в адрес моего «противника». Четко я его определил, что будет стрелять он с полной подготовкой, в упрежденное место цели. Это Вам за неуважение. Его торпеды мимо прошли.

Нет, на «Летучем», к нам со всем уважением. «Поворот цели вправо, на нас». Курсовой цели и так мал был для обычной стрельбы. «Утверждаю поворот цели». Курсовой цели 7 градусов, правого борта. Мы уже и не в позиции по курсовому углу цели. Командую: «Стрельба с углом на дистанции. Борт цели правый. Угол второго поворота 90 градусов вправо. ОМЕГА 10 влево, из таблиц выбираю. Ввести путь торпеды…». Так скорость цели 24 узла: 6= 4 каб/мин. Скорость торпеды 45 узлов. Время стояния кильватерной струи 180 сек. Итого длина цели с учетом кильватерной струи 12 кабельтовых, почти два с половиной километра. А где у нас точнее в ЭДЦ, курс и скорость. «Ввести путь торпеды 6500 метров». «Торпедные аппараты 3, 4. Товсь. Пли». Если кто-нибудь, очень умный, когда-нибудь прочтет мой рассказ и найдет ошибку, прости дорогой, 26 лет прошло. Да и таблиц нет у меня сегодня. Доклад с первого отсека: «Торпеды вышли. Боевой на месте»Я представляю, что сейчас наверху. Черная ночь, руки не видно. Звезды в кулак.. За кормой зеленая полоса кильватерной струи переливается и навстречу кораблям, левее Летучего, мимо него с интервалом вылетают ракетки, это наши торпеды несутся. Промазали подводники… Но вот ракетки ушли дальше за корму и начали смещаться вправо, пересекли кильватерную струю и стремительно начали догонять корабль извиваясь в кильватерном следе. Догнали, прошли под целью, с шипеньем выстреливая из себя ракетки с одного, потом с другого борта. На кораблях радостные вопли. Смотри, вон она…, левее, вон вторая…

Пора всплывать. Осмотрели горизонт. Всплыли. Я наверх. Отдраил верхний рубочный люк. Вышел на мостик. Огляделся. А в центральном толпа, все «Добро» на мостик ждут. Курить. Набрать воздуха морского. После лодки, вонючий он, иодом, тленом пахнет. Ограждение рубки битком набито, курят, рассказывают, а я.., а мы… Понятно, атака была.

Я, Бузуев Виктор Васильевич , родился 16 ноября 1946 года в деревне Дунаевка Петровского района (в настоящее время Кинель-Черкасский) Куйбышевской области (в настоящее время Самарская). В 1954 году моя семья переехала на постоянное место жительства в город Куйбышев. В 1965 году окончил среднюю школу № 59 и получил кроме аттестата об образовании ещё свидетельство слесаря-ремонтника второго разряда.

После окончания школы поступал на учёбу в Куйбышевский политехнический институт, но не прошёл по конкурсу - не хватило всего одного балла. Пошёл работать на завод Аэродромного оборудования, который шефствовал над нашей школой, а вернее, над лыжной секцией. К этому времени я уже имел первый разряд по лыжам и был многократным чемпионом своего района и неплохо зарекомендовал себя на городских и областных соревнованиях. Но проработал я недолго, так как был призван в ряды Советской армии.

Как я попал на флот

В конце ноября 1965 года нас, новобранцев из Куйбышева, привезли на электропоезде в город Сызрань на сборный пункт, где и должны были распределить по местам службы.

После прохождения медицинской комиссии меня, как перспективного спортсмена, для прохождения службы решили направить в спортроту Приволжского военного округа. Всего нас отобрали семь человек, разместили отдельно и сказали, что за нами приедут представители спортроты, но этого момента мы так и не дождались.

В это время на сборном пункте формировалась команда для прохождения службы на Северном флоте в количестве 100 человек. Призывная комиссия забраковала пятерых новобранцев, поэтому представитель флота требовал от руководства призывного пункта срочно найти им замену, так как до отправления эшелона оставались считанные часы.

В это время наша группа спортсменов следовала из казармы в столовую без строя, можно сказать небольшой толпой. Представитель флота поинтересовался у руководства пункта:

- «Кто такие?»

- «Спортсмены для спортроты округа», - прозвучал ответ.

- «Срочно оформить в мою команду. Такие крепкие ребята нужны флоту, а в спортроту найдут других. И никаких возражений. Иначе буду звонить в Москву. Я должен выполнить норматив ВМФ СССР», - сказал представитель флота. Так как в ходе их разговора, нас остановили рядом, то мы всё слышали, о чем они говорили.

Нас вновь направили на прохождение медкомиссии для того чтобы в анкете указать, что мы годны для прохождения военной службы на флоте. Вскоре мы сели в вагоны и нас повезли через Европейскую часть страны, как мы узнали позднее, в город Северодвинск Архангельской области. За окнами вагона мелькали города, затем небольшие сёла и лиственные леса, затем сосновые, а потом и тундра. В пункт назначения прибыли через две недели в 23 часа. Север встретил нас не ласково: метелью, сильным ветром и обильным снегопадом. Видимость не более 20 30 метров. На распределительном пункте мы пробыли всего два дня. Нас построили, сводили в баню, после которой одели в морскую форму (робы), а затем привели в спецшколу, где готовили специалистов для подводного флота. Выдали полный комплект обмундирования, после чего распределили по ротам и повели в казарму.

Начались долгие месяцы учёбы. Техника была новой и многие о ней знали лишь понаслышке. Изучали устройство атомной подводной лодки (АПЛ) 627 проекта по чертежам и по макету, который имелся в школе. «Я курсант - спецтрюмный. Буду изучать, а затем обслуживать, как говорили здесь, сердце АПЛ - реактор». Программа обучения была очень насыщенной и сложной. Параллельно так же изучаем легко-водолазное дело и борьбу за живучесть. Свободного времени практически не оставалось. А здесь еще вызывает замполит и в присутствии ответственного по спорту в школе рекомендует меня тренером лыжной команды, которую необходимо было подготовить к выступлению на соревнованиях Беломорской базы Северного флота.

В итоге команда выступила неплохо, а я попал в сборную базы для выступления на первенстве Северного флота в Североморске. Но выступить не довелось, так как я заболел и даже на несколько дней потерял голос.

Побывал вместе с курсантами спецшколы на знаменитом Северодвинском заводе по строительству АПЛ. Словами трудно передать мощь и размах производства, где каждый цех представлял собой небольшой завод.

Через восемь месяцев успешно сдав экзамены, выпускаюсь спецтрюмным по Первому разряду с красной книжкой и специалистом по водолазному делу.

Прощай Северодвинск, хотя в дальнейшем я ещё дважды побываю в этом городе, когда будем загружать боезапасы для дальних походов. Поездом нас доставили в Североморск, а оттуда на катере к месту постоянной службы в Западную Лицу.

В пути нас здорово покачало в Баренцевом море. Вокруг скалистые сопки. Никаких признаков жизни. Заходим в какойто залив и идем в лабиринте скал. Проходим несколько заграждений. Наконец, скалы раздвинулись, и мы вошли в широкий залив: с одной стороны сплошные сопки, с другой - какие-то сооружения и несколько пирсов. У одного из них были пришвартованы две плавучие казармы (ПКЗ), в одной из которых предстояло мне жить вместе с экипажем АПЛ. У других пирсов стояли атомные субмарины, размеры их впечатляли. Это и была Западная Лица или как её ещё называли Большая Лопатка. Итак, я, матрос АПЛ проекта 675, о которой в спецшколе мы лишь слышали от преподавателей, Первой флотилии атомных подводных лодок Северного флота. Командующий флотилии Герой Советского Союза вице-адмирал А.И. Сорокин.

Встретили меня приветливо. На плавбазе была лишь небольшая часть экипажа АПЛ, так как основная была в походе. Но на лодку я так и не попал. Через два месяца меня, в числе других восьми моряков, вызвали на сборы, где мы начали лыжную подготовку к предстоящему соревнованию Северного флота по лыжным гонкам. Мне предстояло защищать честь нашей флотилии. Конечно, полтора месяца это небольшой срок для того чтобы подготовиться на должном уровне к таким соревнованиям, но других вариантов не было. В итоге, мы выступили неплохо, попали в десятку.

По возвращению на базу меня ждал «сюрприз». Как только я доложил руководству о своём прибытии, мне было сказано, чтобы я собирал личные вещи и отправлялся на соседнюю плавбазу для дальнейшего прохождения службы на АПЛ К-131 проекта 675, командиром которой был капитан 1 ранга В.П. Шеховцов. Лодка была недавно спущена на воду в Северодвинске, и экипаж вместе с представителями завода проходил ходовые испытания в Баренцевом море. Через две недели К-131 пришвартовалась у пирса Западной Лицы, и я был представлен командиру отсека и старшине команды спецтрюмных. Так началась моя полноценная служба на флоте.

Наша служба и опасна и трудна

Команду спецтрюмных на лодке возглавлял главный старшина Леонид Горегляд, а командиром отделения был старшина 2 статьи Александр Кулик, которому и было поручено шефствовать надо мной. Практически почти сразу субмарина вышла в море и начались суровые морские будни.

Мне необходимо было в короткий срок освоить всё хозяйство отсека и сдать экзамены на допуск к самостоятельному несению вахты. Обычно на это, со слов А. Кулика, уходило около двух месяцев, но мне проще, так как я уже имел второй разряд слесаря, т.е. с «железками» был, в основном на «ты», да и теоретическая подготовка соответствовала необходимому уровню. Все свободное время я посвящал изучению систем и механизмов. Пролазил все уголки отсека. На двадцать четвертый день я сдал экзамены и был допущен к самостоятельному несению вахты, а на моей груди засверкал первый знак «Специалист третьего класса».

На вахту заступал вместе с Л. Гореглядом, но основные обязанности в отсеке исполнял я, а старшина команды периодически проверял мои действия. К тому же у него было уже «чемоданное» настроение, так как подошёл срок окончания его срочной службы. Лодка постоянно выходила в море: то учения, то торпедные или ракетные стрельбы и т.п. Экипаж, как и я, осваивал новую для себя технику, так как подлодки данного проекта только-только стали сходить со стапелей заводов Северодвинска и Комсомольска-на-Амуре. Как известно, с мая 1961 года по декабрь 1968 года для Советского флота было построено 29 АПЛ проекта 675. Для своего времени это была очень большая серия, чья многочисленность лишь подчёркивала то значение, которое придавалось этим подлодкам, являвшимся чуть ли не единственной силой, способной противостоять авианосным соединениям ВМС США в открытом океане. В состав Северного флота входило 15, а в состав Тихоокеанского - 14 лодок проекта 675.

Наша лодка входила в состав одиннадцатой дивизии. Мы называли свою лодку «раскладушкой», а по классификации стран НАТО она имела название «Ревущая корова». Вооружение АПЛ состояло из 8 крылатых ракет П-6 и боезапаса торпед, как носовых, так и кормовых. Лодки данного проекта были надежными, с хорошей защитой реакторов и представляли реальную угрозу авианосным соединениям противника.

Корабль имел двухкорпусную архитектуру, с развитыми надстройкой, ограждением выдвижных устройств и боевой рубки. Прочный корпус был изготовлен из высокоуглеродистой стали АК-25 (толщиной 2235 мм). На большей части длины он был выполнен в форме цилиндра, а в оконечностях - в виде усечённых конусов. Он делился плоскими водонепроницаемыми переборками рассчитанными на давление 10 кг/ см2, на 10 отсеков. Главная энергетическая установка из двух реакторов располагалась в шестом отсеке. Легкий корпус был изготовлен из маломагнитной стали и облицован противогидролокационным покрытием.

Ракеты можно было запускать как одиночно, так и проведением двух четырехракетных залпов с интервалом 12 минут, но всё это происходило в надводном положении, что делало субмарину уязвимой для противника, так как ей длительное время приходилось находиться в надводном положении.

Так, в постоянных небольших по срокам походах, учениях, стрельбах, наступил 1967 год, который экипаж встретил на берегу. С плавбазы мы уже переехали в только что отстроенную казарму и расположились на последнем - 5 этаже. Но обжить казарму нам не удалось. Началась срочная подготовка АПЛ к дальнему походу. Экипаж в течение двух недель загружал продукты, а спецтрюмные начали подготовку к запуску реакторов. Загрузили ракеты и торпеды (с ядерными боеголовками) и подлодка вышла в Баренцево море, где в определённой точке погрузилась и взяла курс, как позже выяснилось, в Средиземное море.

Экипаж субмарины живет по утверждённому расписанию: вахта, занятия по специальности, тренировки по подготовке систем и механизмов к пуску, уход за материальной частью, всевозможные тренировки по борьбе за живучесть. В первом отсеке крутят фильмы, в ходу были настольные игры, особенно нарды. Проводились всевозможные соревнования. Жизнь подразделений АПЛ ярко и подробно освещалась в «Боевых листках». Я был избран комсгруппоргом, а так как неплохо рисовал, то мне поручалось выпускать «Боевые листки». По окончании похода наши «Листки» были признаны лучшими, да и 6 отсек практически всегда признавался лучшим на корабле, поэтому переходящий кубок «Лучшему отсеку» мы передавали замполиту только для того, чтоб он вновь вручил его нам.

По мере приближения к берегам Португалии вода за бортом становилась все теплее, и после смены вахты можно было уже принимать душ с забортной воды.

Вообще-то банные дни были регулярны - через 10 дней со сменой нательного и постельного белья. Палуба шестого отсека постепенно нагревалась почти до 100 0С, и находиться в нем постоянно было невозможно. Проверяя работу всех механизмов и систем каждые 30 минут, вахта переходила в пятый или седьмой отсеки.

Пролив Гибралтар прошли успешно и прибыли в заданный район патрулирования. В пути следования подвсплывали только на перископную глубину для сеансов связи.

В Средиземном море находился шестой флот НАТО, и в нашу задачу входило слежение за авианосно-ударными соединениями США и НАТО. В это время там находились три авианосца: «Саратога», «Мидуэй», а название третьего я уже не помню. Шла игра в «кошки-мышки».

Мы покидали указанный квадрат тогда, когда было необходимо стравливать воздух из баллонов высокого давления, куда закачивали воздух из необитаемых помещений шестого отсека. Это мера безопасности связана с тем, что по оставляемому кораблём «активного» следа можно было определить местоположение или район действия АПЛ. Боевое дежурство подходило к концу, экипаж настраивался на возвращение к родным берегам, а там и отпуска и т.п.

Начало июня 1967 года. Мы подвсплываем на последний сеанс связи перед проходом через Гибралтар. Но неожиданно поступил приказ: срочно вернуться в определённый район у побережья Израиля и быть готовым к нанесению ядерного удара по Тель-Авиву. Началась «шестидневная война» (5 июня) Израиля с арабскими странами. Москва с полным основанием заявила, что в случае продолжения боевых действий армией еврейского государства будут приняты радикальные меры. Западные СМИ назвали этот демарш блефом, но уже через три месяца американцы были вынуждены признать: нет, Кремль не блефовал. Возможно, они получили достоверные данные о нашем присутствии на театре боевых действий.

Через восемь часов, в очередной сеанс связи, мы получили приказ: цель - авианосные соединения противника. Видимо нашлись трезвые и грамотные специалисты в Генштабе, так как были серьёзные технические трудности в переоборудовании ракет для стрельбы по берегу. Свою роль так же сыграла наша эскадра надводных кораблей, находящаяся в Средиземном море и возглавляемая Героем Советского Союза Ю.А. Сысоевым. АПЛ, которой он командовал в своё время, и первой всплыла на Северном полюсе. Мы продолжали слежение за авианосными соединениями противника, но и они не дремали, видимо им доложили, что в Средиземном море находится советская АПЛ. Игра в «кошки-мышки» продолжилась, но уже в более жестких условиях.

Обстановка осложнялась еще и тем, что на лодке на исходе были продукты питания (рацион уменьшили), но главное - практически не осталось регенеративных пластин. В некоторых отсеках содержание углекислого газа подходило к отметке в 3% . Молодые матросы не все могли даже заступить на вахту. Командование ВМФ пошло на риск. При очередном сеансе связи нам дали приказ следовать в заданный квадрат и принять с плавбазы продукты и регенерацию. Безопасность за операцию возлагалась на нашу эскадру, которая к времени Х взяла квадрат в кольцо. Была ночь, даже луны не было, только звезды сверкали. Скажу честно, швартовались тяжело, так как члены команды плавбазы никогда не загружали АПЛ, а только дизельные ПЛ, и в первые секунды после нашего всплытия они растерялись, ведь к ним приблизилось что-то черное, чуть ли не в полтора раза длиннее их посудины. Выручил опытный мичман швартовой команды плавбазы, который быстро принял наши швартовые концы.

У нас была оставлена вахта у механизмов, естественно, с последующей заменой - кому не хочется взглянуть на воды Средиземного моря и подышать свежим воздухом. Вся остальная команда АПЛ начинает погрузку продуктов через носовой и кормовой люки. Туши коров и свиней опускали прямо в люки, а коробки, которые не проходили в люк, разрывали, и содержимое вываливали в люки, внизу их отгребали в стороны. Через центральный люк осторожно загружали коробки с регенеративными пластинами. 17 тонн груза переместили за три с половиной часа (вместо четырёх).

Швартовые отданы и мы прямо из-под борта плавбазы уходим на глубину. Поступил сигнал, что в воздухе появились «Орионы» американские противолодочные самолёты. Так же выяснилось позднее, что американский корабль прорвал первое кольцо нашего оцепления, но второе прорвать не удалось, так как наш эсминец встал бортом на его курсе.

Перед нами возникла и другая, более серьёзная угроза, которая могла стоить жизни всего экипажа. Во время моего перемещения по отсекам лодки приходилось слышать отрывки разговоров от членов экипажа о том, что в первые дни боевых действий между Израилем и арабскими государствами, вокруг нас закружилась целая карусель неизвестных объектов. Последние то сближались с нашей субмариной, то стремительно удалялись от неё. При этом они передвигались с огромной скоростью, предположительно более 200 узлов в час, но более точную скорость приборы на АПЛ не могли зафиксировать. В один из дней какойто из объектов стал стремительно сближаться с лодкой, и казалось, что столкновение неизбежно, но приблизившись до нескольких метров, он резко взял в сторону и с большой скоростью ушёл от субмарины. Аналогичная ситуация сложилась и в окружении авианосных соединений США и НАТО. Об этих фактах подробно рассказал по телевидению в нескольких своих передачах «Военная тайна» Игорь Прокопенко в 2013 год.

Мы продолжили выполнение поставленной боевой задачи. Наконец пришла замена, но взять сразу курс на базу не пришлось. Командующий эскадрой Ю.А. Сысоев получил разрешение Центра на проведение своими кораблями учений по поиску АПЛ. В течение двух суток они в определённом квадрате осуществляли поиск нашей лодки, но так и не обнаружили. Ю.А. Сысоев объявил нашему экипажу благодарность. Теперь домой.

Переход на базу прошёл успешно. Пришвартовались к пирсу в середине июля. Вокруг зелень, тепло и светило яркое солнце, а уходили в поход, когда лежал снег и были морозы. Во время перехода привели все механизмы в порядок, произвели замену отработавшим свой срок деталям и были готовы передать АПЛ второму экипажу, который явно заждался нас. Хочу остановиться ещё на нескольких моментах. При замене ряда деталей и механизмов я узнал, что некоторые из них изготовлены на заводах родного города Куйбышева.

Питание было прекрасным. Много мясных блюд, даже шашлык был по средам - это плод кулинарных усилий кока из Абхазии. Икра, вино и таранька, которую многие из экипажа и не ели ни разу. В отношение последней я поинтересовался у мичмана: «Откуда эта роскошь?» Он открыл банку и протянул мне небольшой клочок бумаги. Я прочитал: 7 бригада рыбсовхоза «Сусканский» Куйбышевской области. И здесь родная область меня не забывает - кормит.

Экипаж сдал лодку резервному и был свободен. По плану мы должны были после похода 24 дня отдыхать в доме отдыха, а затем уйти в отпуска, но поскольку мы пробыли в плавании больше положенного на полтора месяца, то график заезда туда был нарушен. Ждать нужно было около месяца. Командование предложило нам убыть в отпуска, а 24 дня приобщить к нему. Никто не стал возражать. Отпуск у меня получился около 90 суток. На моей груди засверкали ещё два знака отличия: «Отличник ВМФ» и «За Дальний поход».

День ВМФ СССР я уже отмечал дома, с друзьями, угощая их привезенной таранькой, выловленной в Куйбышевском водохранилище.

В октябре 1967 года я прибыл в расположение экипажа одним из первых. Большая часть офицеров и матросов были ещё в отпусках. Нас собрал командир БЧ-5 и поставил задачу: за две недели оборудовать и подготовить помещения экипажа к смотру командующим флотилией. Этой задачей занимались и другие экипажи нижних этажей, которые к этому времени заселили казарму. По результатам смотра мы заняли Первое место. Особенно А.И. Сорокину и комиссии понравились картины, которые я нарисовал при входе, на лестничной площадке и в фойе.

Когда экипаж был построен и получил приз за Первое место, командующий спросил: «Чьи это картины?». Я вышел из строя и доложил: «Старшина 1 статьи Бузуев». «Десять суток к отпуску», - объявил командующий. «Служу Советскому Союзу! Но товарищ адмирал я уже имел поощрение в десять суток, а больше не положено», - ответил я. На что А.И. Сорокин ответил: «Я сказал, так и будет. Начальник штаба проконтролирует». Так в феврале 1968 года я во второй раз побывал в отпуске.

До прихода АПЛ из похода мы занимались теоретическими занятиями, приводили в порядок казарму, занимались борьбой за живучесть на тренажёре, осуществляли учебные выходы через торпедный аппарат и боевую рубку. Участвовали в соревнованиях по лёгкой атлетике, футболу и лыжным гонкам. Я вновь вошёл в состав сборных дивизии и флотилии по лыжам, но выступить во второй раз на первенстве Северного флота не довелось. Вышел приказ министра обороны: служба на флоте сокращается с четырех лет до трёх. Понемногу стали готовиться к дембелю. Но мы, как говорится, полагаем, а командование располагает.

По каким-то причинам одна из лодок дивизии не смогла выйти в поход, и в срочном порядке нам приказали готовить свою субмарину, которую мы уже приняли у второго экипажа, в поход в Средиземное море. К этому времени я уже служил в должности Старшины команды спецтрюмных, а командира отделения срочно перевели на другую АПЛ, которая ушла в поход. Я остался практически без замены, так как в команде было двое молодых ещё «необстрелянных» матросов. Поэтому я оказался среди других «годков», по которым увольнение отложили и приказали готовить свои команды в поход.

На этот раз мы уходили в плавание практически летом, а вернулись в феврале 1969 года. Поход прошёл успешно, за исключением трёх моментов.

Первый. При следовании Тунисского пролива мы левым бортом коснулись троса глубинной мины. Все вздохнули спокойно, когда по селектору прозвучали слова: «Прошёл десятый - замечаний нет». Что в душе пережил в эти мгновения, знаю сам и те, кто служил на подводном флоте. Второй момент. Я был принят кандидатом в члены КПСС. Замполит сказал: «Виктор Васильевич! Я от всей души поздравляю вас с этим событием, которое к тому же произошло на глубине 101 метр. Запомните этот день!». Третий момент. Так уж было заведено, что когда АПЛ уходит в длительный поход, вместе с командой отправляются флагманские специалисты дивизии и флотилии.

В этот раз группу возглавлял капитан 1 ранга В.Н. Поникаровский, который ранее командовал дизельной, а затем АПЛ К-22. Во время похода он неоднократно приходил в шестой отсек. Его интересовали действия спецтрюмных в различных ситуациях, работа главной энергетической установки, систем её обеспечения и т.п.

В конце похода, когда мы уже покидали воды Атлантического океана, после очередного сеанса связи, командир лодки В.П. Шеховцов по «каштану» объявил: «Товарищи! Командир нашей дивизии Маслов назначен заместителем командующего Тихоокеанским флотом. Командиром одиннадцатой дивизии назначен капитан 1 ранга В.Н. Поникаровский. От имени всего экипажа позвольте поздравить его с этим назначением».

Так мне довелось общаться с будущим адмиралом, одним из руководителей ВМФ СССР, а позднее почетным Президентом Международной ассоциации общественных организаций ветеранов ВМФ и подводников. На базе ждал ещё один «сюрприз». Мурманский обком ВЛКСМ наградил меня, комсгруппорга, Почётной Грамотой за активное участие в общественной работе и высокие показатели в социалистическом соревновании в честь 50-летия ВЛКСМ. Я также получил второй жетон «За дальний поход».

По прибытии на базу все мои одногодки получили документы и убыли в запас, а я остался ждать заседания парткома флотилии, которой должен был утвердить решение первичной партийной организации о принятии меня кандидатом в члены КПСС.

И вот этот день настал. Члены парткома не стали «гонять» меня по Уставу. Было задано несколько незначительных вопросов. И тут слово взял командующий флотилии Герой Советского Союза вице-адмирал А.И. Сорокин: «Виктор Васильевич! Вы один из лучших и опытных старшин команд, а нет ли желания посвятить себя службе на флоте?» На что я ответил: «Если честно, то на сверхсрочную у меня нет желания. Извините, но насмотрелся на их жизнь. Поступать в высшее морское училище, когда прошло уже четыре года после окончания школы, то не сдам экзамены, так как времени на подготовку будет немного». Ответ командующего просто шокировал: «Виктор Васильевич! Если Вы даёте согласие, то я сейчас же, в присутствии членов парткома, снимаю трубку телефона и звоню начальнику училища в Ленинграде и говорю ему, что у меня служит один из лучших специалистов, который желает посвятить себя служению флоту. Вопрос о зачислении в училище будет решён положительно. Я нисколько не сомневаюсь в том, что Вы оправдаете моё доверие, а так же в том, что Вас назначат даже старшиной курса».

Я стоял и не знал, что же сказать в ответ командующему флотилии. Видя моё смущение, А.И. Сорокин сказал: «Хорошо. Поезжайте домой, отдохните, посоветуйтесь с родителями и если надумаете служить на флоте, то напишите командиру своей лодки, а остальное отработают кадровики. Спасибо за службу. До свидания». Когда с секретарём парторганизации АПЛ пришли на базу, нас сразу же вызвал к себе командир лодки. В его кабинете уже находились старпом, командир БЧ-5 и замполит. Все поздравили меня с принятием кандидатом в члены КПСС, а замполит зачитал приказ командира лодки о занесении меня в Книгу Почёта АПЛ К-131, а В.П. Шеховцов вручил Почётную Грамоту.

Через три дня я получил партбилет. Наступил час расставания с экипажем, который в полном составе выстроился в казарме. Были напутственные слова, подарки, рукопожатия… На душе было тяжело, ведь столько было пережито… В этот же день, вечером, я был уже дома.

Пресловутый человеческий фактор

Эти слова стали притчей во языцех в последние годы для России. Я думаю, что это связано с состоянием нашего общества в целом, а так же состоянием Вооружённых сил, в том числе и Военно-морского флота России. Как можно объяснить факты, когда за штурвал самолёта садится пьяный лётчик, когда экипаж лодки укомплектован слабо подготовленными специалистами. И в голове не укладывается мысль, как можно, с санкции большого руководства завода, изготавливать детали для космических ракет в гараже… Основные причины ЧП на флоте: халатность и небрежность экипажей или отдельных людей, пренебрежение требованиям пожарной безопасности, самонадеянность, бесконтрольность и т.д. и т.п. Об этом уже много написано.

Не обошли стороной такие факты и нашу субмарину. Вот некоторые из них.

Атомоход возвращался из похода с Атлантики. Мы находились в водах Норвежского моря. Экипаж обедал. Я находился в девятом отсеке и вместе с другими членами экипажа только что приступили к еде. Неожиданный удар потряс лодку, нос лодки пошёл вверх. На нас опрокинулись горячие щи, чай и другая пища. Мы получили незначительные ожоги, так как на нас были одеты матросские плотные робы. Многие члены экипажа получили различные травмы. Всплыли. Осмотрели все отсеки, верхнюю палубу и надстройки. Все механизмы работали в штатном режиме. Мы вновь погрузились в морскую пучину и продолжили путь на базу. По прибытии в Западную Лицу на пирсе нас уже ожидали представители Северного флота во главе с Героем Советского Союза вице-адмиралом А.И. Петелиным, который в то время был первым заместителем командующего Северным флотом. Началось разбирательство и расследование происшедшего ЧП. В итоге выяснилось следующее. Командир группы акустиков, офицер, пошёл в каюткомпанию на обед. На вахте остались старшина команды акустиков и молодой выпускник школы подводников, еще не имевший допуска к несению самостоятельной вахты - проходил только стажировку. Старшина команды сказал матросу, что пока горизонт чист и всё спокойно он отлучится на минутку в туалет и ушёл, но вовремя не вернулся, а остановился у другого вахтенного, который нёс службу этажом выше. В это время и произошло столкновение АПЛ с подводной, как выяснилось позже, скалой.

В результате соответствующие лица получили взыскания. Старшина команды был понижен в должности и в звании, а с молодого матроса что можно было спросить - ни чего. Затем был ремонт акустической аппаратуры в доке города Полярного.

В 1968 году в Баренцевом море, в наших территориальных водах, у Кольского полуострова произошло еще одно столкновение К-131, но на этот раз это была иностранная подлодка (предположительно английских ВМС). После экстренного всплытия, на расстоянии около 300 метров, мы увидели подлодку, у которой была практически снесена боевая рубка. Водолазы, при осмотре нашей субмарины на базе, не обнаружили на ней серьезных повреждений и экипаж продолжил несение службы в штатном режиме.

Другой пример. В самом начале моей службы, произошёл такой случай. Во время несения уже самостоятельной вахты, необходимо было через каждые 30 минут заходить в отсек (реакторный) и осматривать его, а также проверять работу всех механизмов. А в заключении включать насос Т2 и проверять наличие воды в необитаемых помещениях шестого отсека. И вот в один из таких пусков насоса в смотровое окно трубопровода пошла вода, чего недолжно было быть, так как температура в том помещении, как правило, составляет 100 - 120 0С и любой незначительный конденсат на трубопроводах испарялся. Я тут же по «каштану» доложил на пульт и в центральный пост. Через минуту в отсеке были командир лодки, командир БЧ5, вахтенный офицер пульта управления реакторами, старшина команды спецтрюмных А. Кулик и дозиметрист. Повторный пуск насоса через 15 минут вновь показал наличие воды в необитаемых помещениях. Дозиметрист взял пробы воды и через 10 минут доложил, что она забортная и содержание в ней радиации незначительное. Для выяснения причины появления воды было принято решение вскрыть люк и произвести осмотр помещения. Саша Кулик сказал: «При приёмке лодки, когда реакторы ещё не работали, я облазил все помещения и знаю где находится тот или иной механизм и поэтому спускаться буду я, а не Бузуев». Потребовалось ещё не менее 15 минут для того, чтобы облачить Сашу в свинцовую одежду и спецкостюм. К этому времени люк был готов к открытию и Кулик с фонарём спустился на первый этаж отсека. Через три минуты он вышел и доложил, что вода поступает из фильтра отчистки первого контура по правому борту, который охлаждается забортной водой, и все трубопроводы покрыты солью, образованная в результате испарения забортной солёной воды. Поступила команда на расхолаживание правого реактора, после чего отверстие на фильтре было перекрыто хомутом.

Позднее, при смене фильтра на базе, выяснилось, что он имел заводской дефект. Внутри стенок была пустота, которую не заметили сотрудники ОТК, когда проводили проверку рентгеном. Внутренняя стенка фильтра в этом месте была очень тонкой и её быстро разъела забортная вода, а внешняя - не выдержала давления воды и её разорвало.

Была организована авральная работа по очистке трубопроводов в необитаемых помещениях, в которой приняли участие экипажи всех лодок, что находились на базе, так как, хотя реакторы не работали, находится в помещении более 15 минут не рекомендовали химики, чтобы не получить предельные дозы облучения.

Были другие более мелкие неполадки, но они не влияли на выполнение экипажем боевых задач. Главное - во время моей службы не было человеческих жертв.

К сожалению, они потом на К-131 были. Так, 18 июня 1984 года при возвращении с боевой службы на лодке под командованием капитана 1 ранга Е. Селиванова произошёл объемный пожар в седьмом и восьмом отсеках, приведший к гибели 13 подводников. Причина та же - неправильные действия старшины команды электриков в восьмом отсеке. Во время работы с переносным электрическим точилом вблизи установки РДУ на старшине произошло возгорание одежды. В процессе тушения произошло возгорание одежды на других членах экипажа, которые и перенесли пожар в седьмой отсек.

Больше всего у командования флотом вызывает удивление столь долгое сохранение в строю К-131, которая вообще не проходила никакой модернизации, как все другие лодки проекта 675. Она находилась в эксплуатации почти 28 лет. За это время корабль предпринял 12 автономных походов на боевую службу общей продолжительностью около 700 суток. И только 5 июля 1994 года К-131 была исключена из списков ВМФ, практически последней из всех построенных лодок этого проекта.

Заключение

Находясь на «гражданке», меня первое время не оставляла мысль о службе на флоте. Перебирал учебники, конспекты, советовался с друзьями, но твёрдое решение ещё не приходило.

Устроился на работу на завод «Металлист» в 101 корпус, только что недавно построенный, где изготовлялись узлы для знаменитой нашей космической ракеты, на которых летали космонавты. Было очень интересно познавать новое и быть причастным к космосу. Но не успел я как следует освоиться на новом месте, как вызвали меня к начальнику отдела кадров завода. В его кабинете находился ещё один мужчина. Кадровик оставил меня наедине с этим человеком, который представился старшим оперуполномоченным Управления КГБ СССР по Куйбышевской области майором Сорокиным Евгением Викторовичем.

Я не стану описывать содержание данной и других наших бесед, но их итог - это предложение работать в органах госбезопасности. А так как я ещё не женат и не имею необходимого образования, мне предложили начать службу с учёбы в спецшколе КГБ в городе Ленинграде. После некоторых раздумий я дал согласие. Так уж сложилось, что в моей судьбе приняли участие два человека по фамилии Сорокин.

И вот 27 августа 1969 года поезд вновь увозит меня из Куйбышева на Север, но уже в Ленинград, куда мне в феврале предлагал поехать командующий флотилией вице-адмирал А.И. Сорокин.

Так началась моя работа в органах госбезопасности, не менее романтичная и интересная, как и служба на флоте. Этой службе я посвятил около 35 лет.

Но это уже другая история.

P.S. Я всегда с уважением относился к морякам, с большим интересом смотрел фильмы и читал книги на морскую тематику, т.е. душой и сердцем был там - на флоте.

И вот, уже находясь в отставке, судьба вновь связала меня с моряками. В настоящее время являюсь членом Совета Самарского городского общественного фонда поддержки ветеранов ВМФ, который оказывает поддержку ветеранам - морякам и ведет большую работу по патриотическому воспитанию среди молодёжи.

Ветеран ВМФ СССР, старшина команды спецтрюмных, главный старшина и ветеран органов КГБ-ФСБ России, подполковник в отставке В.В. БУЗУЕВ

Город Самара

Наступил великий день моряка-подводника! Наша редакция представляет третий рассказ капитана 1 ранга Александра Надеждина, десять лет прослужившего на атомных подводных лодках и поздравляет всех с этим замечательным праздником!

В этих рассказах, мною, через отдельные истории, иногда приукрашенные, но, в целом, правдивые, делается попытка представить особенности военно-морской жизни службы. Серьезно, но чаще с иронией.

Прочитав эти истории, Вы можете обнаружить случайные совпадения с событиями, происходившими и в других подразделениях армии и флота. Поэтому прошу, не принимайте на свой счет, но, если понравится, то принимайте.

За то, что это было там , где автор служил или жил, он ручается. Фамилии, в некоторых случаях, намеренно сокращены или придуманы другие, чтобы ненароком кого-нибудь не обидеть. Воинские звания полностью соответствуют званиям героев этих историй. Должности могут быть иногда вымышленными. Образы политработников - собирательные. Только не надо считать их плохими. Они были заложниками обстоятельств, впрочем, как и все мы.

«Армия - школа скверная, так как война бывает не каждый день, а военные делают вид, будто их работа постоянная»

Бернард Шоу

В море, однако, лучше

Подводная лодка имеет форму сигары: утолщенная вначале, она плавно уменьшает свои размеры к корме. Заканчивается винтами и вертикальным рулем, чтобы плыть в нужном направлении. Еще ее отличает от табачного изделия размер и рубка, находящаяся в первой трети корпуса. На рубке бывают горизонтальные рули, позволяющие удерживать заданную глубину. Некоторые субмарины несут в себе ракеты и все - торпеды.

Моя родная подводная лодка, размеров в хороший многоэтажный и многоквартирный дом, вооружена шестнадцатью баллистическими ракетами с очень большой дальностью полета. В несколько тысяч километров. И именно на таком расстоянии мы и патрулировали вдоль берегов Соединенных Штатов Америки. И, если внимательно посмотреть на карту, то можно понять, что путь наш проходил где-то по центру Атлантики, от северной Европы до Бермудского Треугольника и обратно.

Внутри лодки служат, живут, радуются, переживают и скучают по дому подводники. Матросы, мичманы и офицеры, объединенные в боевые части, службы, группы, команды и отделения. Все несут вахту. Посменно. Четыре часа через восемь. Первая - с начала суток до четырех утра и - с двенадцати до шестнадцати. Вторая после первой и, понятно, что третья смена служит в оставшееся время.

Я любил выходить в море. Именно там чувствуешь себя настоящим моряком, причастным к чему-то очень важному и значительному. На берегу тоже гордишься, что ты подводник, но чаще в отпуске или в компании очаровательных женщин.

Повседневной жизнью совсем не гордишься, потому как она суетлива и бестолкова. Боевая подготовка часто заменяется на различные работы, не всегда имеющие отношение к делу. Ну, там, на уборки территорий, на покраску всего к приезду большого начальства, на субботники по субботам и воскресники на следующий день, на строевые занятия и на такие же смотры и на различные наряды, не связанные со службой и на какую-нибудь художественную самодеятельность, придумываемую нашими политработниками к революционным и государственным праздникам. В общем большое и бестолковое разнообразие береговой службы. Как, например, такое.

Однажды , меня даже направили нести патрульную службу в мурманский аэропорт, на целых десять дней. Тогда, в семидесятых годах, он располагался в местечке Килпъявр. На военном аэродроме. Я, молодой лейтенант, получив пистолет и шестнадцать патронов к нему и, взяв собой двух матросов, отбыл в начале сентября 1973 года в город Мурманск. В комендатуре, получив строгий инструктаж от коменданта города и бланки протоколов досмотра военнослужащих, я направился к месту своей службы. Поселили нас в каком-то бараке с неудобствами, прикрепили к летной столовой воинской части в пяти километрах от аэропорта. То есть, ходить надо было три раза в день по тридцать километров. А, поскольку машины нам не дали, то мы, сходив пару раз туда и обратно, перестали это делать. Стали питаться за свои деньги в местном буфете. Кефиром, чаем, сосисками и бутербродами. У матросов, конечно же, денег не было, поэтому почти всю свою зарплату я истратил на поддержание жизни подчиненных.

В общем, служба пошла ровно , без видимых происшествий. Обычная служба патрульного. Контроль за отданием воинской чести, опрятной формой одежды, бравым и трезвым видом. У военных, конечно. За гражданскими пассажирами следила доблестная милиция, с которыми я располагался в одном помещении. Тогда его называли пикетом милиции. Именно с тех незапамятных времен отношение к органам правопорядка у меня в значительной степени изменилось. От сильного неуважения до стойкой неприязни. Не стесняясь моего присутствия, они обирали нетрезвых пассажиров. Изымались деньги и ценные вещи. Без протоколов и санкций. Часть денег пропивалась, остальные пересылались начальству. Пытались привлечь к этому беспределу меня и моих матросов, но мы дистанцировались от этого. Я с нетерпением ждал конца своей ссылки. Было скучно и противно. Каждый день. Кроме двух раз.

В первом случае мне пришлось разоружать лейтенанта из местной воинской части. Во втором - во главе комендантского взвода ждать на посадочной полосе самолет, который был захвачен террористами. С взведенным пистолетом в дрожащей руке. Но обо всем по порядку.

Сначала - про захват в воздухе. Как раз в те времена стали происходить случаи угона самолетов за пределы нашей необъятной родины. Поэтому пилотам провели в кабину тайную кнопку, с нажатием которой земля принимала специальный радиосигнал и готовилась к встрече в полной готовности. В данном случае в виде начальника патруля, двух матросов и человек пятнадцати солдат с автоматами. А, поскольку, «Альфу» еще не придумали, то нам было поручено разрулить ситуацию. Думаю, что при реальном захвате мы бы покрошили в клочья весь самолет с террористами и пассажирами. Хорошо, что сигнал оказался ложным. Видимо, кнопку поставили в том месте, где она легко задевалась ногой.

Но ситуация с лейтенантом оказалась серьезнее. Здесь была неразделенная любовь. Переживая, юноша добыл пистолет и пошел вместе с ним в ресторан аэропорта заливать горе. По мере опустошения бутылки водки, его решимость застрелиться, трансформировалась в ненависть ко всем окружающим. И он стал подумывать кого-нибудь застрелить вместо себя. Официантка, которую он держал под прицелом, была бледной как лист бумаги. В готовности оказаться без чувств. Я уже был готов стрелять на поражение. И только боязнь попасть в девушку, удерживала меня сделать это. Тогда я принял другое решение. Попытаться разоружить несчастного влюбленного. И сделал я это так.

Ресторан находился на первом этаже, и высота окон позволяла заглянуть в зал с улицы. К одному окну лейтенант сидел спиной. И оно было приоткрыто. Я очень аккуратно влез через него в зал, потихоньку подобрался и обхватил его руками, так, чтобы он не мог размахивать пистолетом. Борьба была недолгой. Матросы помогли мне быстро его разоружить.

За героический наш поступок, командование воинской части, в обмен на молчание, оставшиеся два дня, выделяло машину, которая возила нас на завтрак, обед и ужин. Я только пожалел, что лейтенант так поздно решился на свой поступок, а то все десять дней питались бы мы здоровой и вкусной пищей, по летному пайку.

Такая, вот, была служба подводника в море и на берегу. Но в море, однако, было лучше.

Продолжение следует...

Рисунки: Олег Каравашкин, капраз